Информационная служба Общецерковной аспирантуры продолжает серию интервью с сотрудниками и профессорско-преподавательским составом Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Сегодня у нас в гостях известный византолог и музыковед профессор Димитрий Кономос.

– Добрый день, Димитрий! Мы знаем, что Вы по происхождению грек, родились в Австралии, учились в Англии и жили в Северной Америке. Так много поездив по миру, Вы все-таки любите приезжать в Россию. Что Вас здесь так привлекает?

– Россию населяют люди самого разного происхождения, и это многообразие возбуждает воображение и дает повод к мысли. Русские люди редко бывают невозмутимыми: они ко всему относятся серьезно и стремятся к совершенству. Я нахожу эти черты очень привлекательными.

– Вы музыковед. Как Вы заинтересовались этим предметом? Почему Вас больше всего интересует средневековая музыка? Что Вы думаете о русской духовной музыке и ее традиции?

– Я заинтересовался музыковедением, то есть изучением истории и теории музыки, когда познакомился с научным руководителем по докторской программе в Оксфорде.

Сначала я приехал в Англию работать под руководством композитора, чтобы сочинять свою собственную музыку. Однажды вечером мне посчастливилось встретиться со знаменитым музыковедом-византологом профессором Эгоном Велесом. Как только он узнал, что у меня солидное музыкальное образование и я могу читать византийскую нотопись, знаю греческий и латинский и знаком с Литургией, он настоял, чтобы я поменял мою область исследований с композиции на средневековое музыковедение с особым акцентом на григорианский напев. Этот музыкальный период заинтересовал меня больше всего, потому что он был мало исследован. Есть много манускриптов этой музыки, которые не открыты и не изучены за последнее тысячелетие.

Как всякая духовная музыка, русская церковная музыка изменялась и развивалась столетиями. Византийское музыкальное наследие, принесенное на русские земли учениками святых Кирилла и Мефодия, стало стволом дерева, которое дало множество цветущих ветвей, каждая с новым мелодическим строем и в новом жанре. То, что русская церковная музыка обогатилась и была затронута иностранными традициями, – совершенно нормально и внушает вдохновение. Со временем русский гений переработал и усовершенствовал полученное, и это дало рождение свежим и оригинальным местным напевам.

– Вы читали серию лекций по музыковедению в Общецерковной аспирантуре и консерватории. Поскольку большинство студентов ОЦАД никогда не изучали музыковедение, Ваши лекции были предназначены для «умных непрофессионалов». После прочтения лекций какой вывод Вы можете сделать о студентах Общецерковной аспирантуры и об их уровне понимания музыки, если судить по заданным аудиторией вопросам?

– Я считаю, что студенты и аспирантуры, и консерватории задали серьезные вопросы. Это показало, что они хорошо поняли мои лекции. Конечно, студенты были незнакомы с такими лекциями. Но учитывая тесную связь между церковной музыкой, богослужением и гимнографией, студентам-богословам было интеллектуально легко установить, как эти отношения связаны и как они действуют в их собственном опыте духовного пения.

С другой стороны, студенты консерватории были в состоянии задать больше технических вопросов о теории пения и исполнительской практике.

– Какое у Вас сложилось общее впечатление о кампусе и студентах Аспирантуры?

– Я увидел новый образ Аспирантуры и хочу сказать, что это будет один из лучших богословских институтов в Европе с самым последним оборудованием и прекрасной библиотекой.

– Вы читали лекции во многих странах мира. Отличаются ли русские студенты от других?

– Русские студенты почти не отличаются от студентов других европейских стран. Все хотят учиться и впитывать новые знания. Мой совет – призывать русских студентов полностью овладеть английским и другими языками (например, французским, немецким и итальянским). Все больше высших учебных заведений в мире (Венгрия, Голландия, Германия, Италия, Япония, Израиль и т.д.) готовы принимать иностранных студентов. Россия не должна медлить с пониманием этого процесса, когда страны и национальности распространяются по всей Европе.

– Российская система образования отличается от европейской. Многие российские университеты переходят на Болонскую систему. Чего, по Вашему мнению, не хватает российской системе образования и что она может извлечь из европейского опыта?

– Я не очень хорошо знаком с нынешней системой образования в России. Она может быть старомодной, когда студенты механически конспектируют лекции профессоров и потом воспроизводят эти конспекты на экзаменах. Такая система, как правило, не поощряет свободное мышление или оригинальное исследование. В отличие от этого, Болонская система настаивает на независимом научном исследовании и награждает студентов, которые бросают вызов своим профессорам новыми подходами к научным данным.

– Что бы Вы посоветовали студентам Общецерковной аспирантуры?

– Мой совет студентам – ставьте перед собой реальные цели и упорно работайте для их достижения. Много читайте, учите английский и делитесь своими взглядами с товарищами, равно как и с вашими преподавателями. Не удовлетворяйтесь заурядностью – это проявление слабости. Стремитесь к совершенству.

Информационная служба ОЦАД