Интервью председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, ректора Общецерковной аспирантуры и докторантуры митрополита Волоколамского Илариона интернет-порталу «Православие и мир».

— Владыка, Вы несколько лет ведете авторскую передачу на канале «Россия-24», сделали более 30 документальных фильмов, были в гостях на разных телепередачах. Какой формат Вам больше всего нравится и почему?

— Мне нравятся все форматы, кроме коллективного ток-шоу, где собеседники стараются перекричать друг друга. Мне близок формат диалога, который я использую в передаче «Церковь и мир» на канале «Россия-24»: он позволяет встречаться с интересными собеседниками, узнавать их точку зрения, отвечать на реальные, а не надуманные вопросы. Передача выходит уже пятый год, и ее заключительная часть (4-5 минут) всегда посвящена ответам на вопросы телезрителей, поступающие на сайт программы. Это позволяет, пусть и не в прямом эфире, общаться и с телезрителями в формате диалога, чувствовать, что их интересует и волнует.

Формат документального фильма позволяет рассказать о том или ином аспекте христианской жизни. В таком формате я подготовил для телеканала «Культура» цикл из 10 фильмов «Человек перед Богом» об основах православной веры, 10 фильмов на тему «Церковь в истории», в которых излагается история Церкви от Иисуса Христа до наших дней. Завершилась съемка 15-серийного цикла «Праздники» обо всех великих праздниках Православной Церкви. Кроме того, мне приходилось снимать фильмы о Святой Земле, об Афоне, о Православной Церкви в разных странах — Америке, Великобритании, Японии, Китае, Грузии: эти съемки я делаю обычно во время своих служебных командировок, «совмещая приятное с полезным».

Несколько фильмов я снял в связи с памятными датами в жизни нашей Церкви. В частности, в 2011 году для телеканала «Россия-1» был снят фильм «Путь пастыря», посвященный 65-летию со дня рождения Святейшего Патриарха Кирилла. В прошлом году по случаю 1025-летия Крещения Руси, по благословению Святейшего Патриарха, был снят двухчасовой фильм, показанный на «России-1», о последних 25 годах жизни нашей Церкви. Задача, которую я поставил перед съемочной группой в этом фильме, была достаточно сложной: показать жизнь Церкви во всем ее многообразии на протяжении четверти века, не забыв при этом ни об одной из стран, входящих в каноническую территорию Русской Церкви.

— Что Вам дал опыт работы на телевидении?

— Прежде всего, способность укладывать свои мысли в определенное количество времени. Я начинал в конце 1990-х на ТВЦ с программы «Мир вашему дому», которая выходила ежедневно по утрам и предполагала монолог на 5 минут, точнее на 4 минуты 45 секунд. В этот временной сегмент надо было уложить определенную тему. Я использовал эти передачи для тематических циклов. Сделал, например, 30 передач о молитве, столько же о христианской нравственности, отдельный цикл «Как читать Библию», большой цикл из 90 передач «Жизнь и учение Иисуса Христа».

Но самое главное — для меня телевизионный формат, так же как и другие форматы, в которых я работаю (будь то проповедь, книга, публичное выступление, музыкальное произведение), представляет собой возможность рассказать людям о том, чем я живу и что для меня важно. Телепередача — это тоже проповедь, но рассчитанная не только на церковную аудиторию.

— А сами Вы смотрите телевизор? Наверняка Вы читаете и печатные СМИ, и интернет-издания, просматриваете социальные сети. Сегодня на каждого человека обрушивается поток информации, как Вы ее фильтруете для себя?

— Телевизор я смотрю крайне редко, в основном новости. Социальные сети и блоги не просматриваю, а вот интернет-сайты читаю регулярно: новостные и религиозные. Печатные СМИ пролистываю иногда в самолете. Конечно, информацию приходится фильтровать, потому что, как говорил мне много лет назад нынешний Святейший Патриарх в бытность свою председателем ОВЦС, очень важно в потоке входящей информации отделять сигналы от шумов. Я стараюсь воспринимать сигналы и игнорировать шумы, которые составляют огромную долю информационного пространства.

— Что советуете своим сотрудникам и прихожанам — как не поддаваться на манипуляции и извлекать пользу из информационной среды?

— Использовать ее для проповеди слова Божия и искать в ней только то, что помогает приблизиться к Богу или расширить свой кругозор.

— Вы возглавляете Общецерковную аспирантуру и докторантуру, где преподают церковные интеллектуалы из всех областей гуманитарного знания. Насколько, по вашим наблюдениям, у церковной молодежи есть тяга к знаниям? Стремление к научному познанию мира предполагает свободное мышление, сомнения, личный поиск. Многие церковные публицисты считают, что это вредные для православных качества…

— Главная задача, которую мы ставим перед студентами и аспирантами, это как раз научиться самостоятельно мыслить, самостоятельно работать с источниками. Тяга к знаниям у молодежи большая, по крайней мере у той, которая к нам поступает. А вот навыков самостоятельной работы часто не хватает. Иной раз не хватает даже элементарной грамотности. Никогда не забуду, как пришел поступать абитуриент — не куда-нибудь, а в докторантуру — и на вступительном экзамене представил сочинение, которое изобиловало грамматическими ошибками. Я его спросил: «Как вы с таким уровнем грамотности собираетесь писать докторскую диссертацию?» Он, нисколько не смутившись, ответил: «Так я же на компьютере буду писать, там есть проверка орфографии».

Конечно, ликвидацией безграмотности должны заниматься наши семинарии, притом на подготовительном курсе. За время обучения в семинарии и академии абитуриент должен освоить и русский язык, и иностранные языки, а также научиться работать с источниками. Однако, к сожалению, далеко не все даже выпускники академии владеют русским языком в достаточной степени, не говоря уже об иностранных языках. Мы поэтому вскоре после создания Общецерковной аспирантуры добавили к ней полноценный курс магистратуры, чтобы переучивать и доучивать тех, кто будет поступать к нам в аспирантуру. Мы делаем упор на изучение иностранных языков — как древних (для тех, кто занимается на профиле «Христианские источники»), так и новых (для всех без исключения) — и на самостоятельной работе студента под руководством опытного научного консультанта. Первые плоды уже есть.

— Возможны ли на базе ОЦАД диспуты по проблемным богословским и смежным темам?

— Возможны и уже происходят. Например, мы проводили курсы повышения квалификации для преподавателей естественнонаучных дисциплин в духовных учебных заведениях. Среди лекторов были ведущие профессора наших светских учебных заведений, в том числе атеисты и сторонники теории Дарвина. Некоторые занятия превращались в настоящие диспуты.

Кроме того, на базе аспирантуры мы проводим научно-богословские конференции. В прошлом году прошла большая конференция, посвященная духовному наследию преподобного Исаака Сирина. Как оказалось, это была первая в мире научная конференция, посвященная этому великому святому. Со всего мира к нам приехали ведущие специалисты по Исааку Сирину, по сирийским исследованиям, по патрологии. В этом году мы намереваемся провести аналогичную конференцию по преподобному Симеону Новому Богослову, а на будущий год — по одному из западных Отцов Церкви.

Общецерковная аспирантура приняла активное участие в подготовке и проведении под эгидой Синодальной Библейско-богословской комиссии конференции по библеистике, на которую собрались ведущие отечественные ученые в данной области. Святейший Патриарх принял участие не только в открытии, но и в закрытии конференции, проявив живой интерес к обсуждавшейся тематике. Надо сказать, что Святейший, будучи создателем Общецерковной аспирантуры, всегда уделяет большое внимание ее проектам. Например, он всегда лично встречается со всеми архиереями, которые проходят у нас курсы повышения квалификации.

— Вы настоятель храма на Ордынке, который не закрывался в годы советской власти и ценен своими традициями. Многие прихожане из ваших прежних приходов — и святой Екатерины на Всполье, и собора в Вене, и других — высоко ценят Вас как пастыря. Что означает для Вас служение в этом храме?

— К сожалению, в силу перегруженности многочисленными должностями и обязанностями, я как настоятель прихода не могу быть полноценным пастырем. Это меня тяготит. Но в целом служение на приходе дает огромную радость. Потому что, во-первых, именно это служение дает те силы, которые необходимы для всех остальных служений и которые проистекают от единого источника жизни — Самого Бога. Во-вторых, наш храм — это Дом Божией Матери, где каждое богослужение начинается с молитвы перед Ее чудотворным образом «Всех скорбящих Радость». А в-третьих, служение в храме дает возможность общаться с прихожанами, чувствовать пульс церковной жизни, узнавать о том, что волнует нашу паству.

— Что важно в общении настоятеля со своими клириками?

— Доверие, внимание, сочувствие. Иногда и строгость, если необходимо. Настоятель не должен попустительствовать распущенности, лени, недобросовестному исполнению обязанностей клириками. В то же время он должен быть чутким, внимательным к их проблемам и нуждам. А главное — должен сам подавать пример благоговейного и ревностного служения.

— На каких принципах строится приходская жизнь? О чем вы особенно заботитесь в общине?

— Прежде всего, я забочусь о том, чтобы богослужение в храме совершалось благолепно. Для этой цели мы совместно с Алексеем Пузаковым (моим другом детства, с которым вместе мы в этом храме бывали еще в начале 80-х) воссоздали Московский Синодальный хор. Его пение украшает каждое богослужение в храме на Ордынке. Кроме того, я обращаю внимание духовенства на необходимость произносить слова молитв четко, внятно, неспешно и достаточно громко, не болтать и не отвлекаться за богослужениями, вести себя чинно и пристойно, сосредотачиваться на словах, которые читаются и поются в храме.

Очень важно, чтобы храм содержался в надлежащем виде. За прошедшие пять лет кое-что в этом плане удалось сделать. Благодаря средствам, собранным Фондом Григория Богослова, мы полностью отреставрировали приходской дом — строение середины XIX века, которое теперь в полной мере служит приходским нуждам. С помощью субсидий, полученных от города Москвы, а также привлеченных нами спонсорских средств удалось осуществить полный внешний ремонт храма. На очереди — еще одно здание, так называемый «хозблок», который мы надеемся отреставрировать на средства корпорации «Росатом», расположенной с нами по соседству. Ну а далее — реставрация внутреннего убранства, к которой надо подойти очень внимательно, неспешно, профессионально.

Приходская община — это духовная семья. В нашем случае это семья из нескольких тысяч человек. Очень важно, чтобы каждый чувствовал себя в храме не гостем, а именно членом общины, неотъемлемой частью единого организма. Для этого требуется постоянная пастырская работа с прихожанами. Мы должны учить людей разумно подходить к вере, «с рассуждением» приступать к Святым Христовым Тайнам.

Глубоко убежден в том, что Евхаристия — сердцевина жизни прихода. Потому считаю важным, чтобы прихожане как можно чаще приступали к этому великому и спасительному таинству, соединяющему нас с Богом не только духовно, но и телесно. Жаль, что иной раз пастыри уделяют больше внимания подготовке к причащению, чем самому причащению, возбраняют людям приступать к Святой Чаше, если они не отпостились три дня, не вычитали каноны и акафисты. Считаю такой ригоризм вредным и опасным.

Конечно, кому-то нужно и попоститься и особые молитвы почитать — тому, кто редко приходит в храм, редко исповедуется и причащается. Но тем членам Церкви, которые живут по ее правилам, соблюдают установленные посты, регулярно исповедуются, никакие дополнительные постные дни, на мой взгляд, не нужны. Если Церковь установила поститься по средам и пятницам, а причащаться по воскресеньям, то почему мы должны еще что-то сверх этого выдумывать, налагать на людей бремена неудобоносимые? Почему тогда священники не постятся перед каждой Литургией? Они что — из особого теста сделаны? Говорят: ну, священники не могут поститься сверх нормы, потому что они часто служат. А почему миряне не могут часто причащаться? Кто, где и когда ввел это разделение на священников и мирян в отношении частоты причащения?

Церковь установила особые дни, когда нельзя причащаться. Это дни сугубого покаяния — седмичные дни Великого поста. Но даже и тут утешение приходит к нам в виде причащения за литургией Преждеосвященных Даров по средам и пятницам. Что же касается воскресных и праздничных дней, включая все дни Светлой седмицы, то никаких причин не может быть для того, чтобы не причащаться в эти дни. Кроме, конечно, личных грехов человека или неготовности к принятию Святых Тайн. А вот из чего должна состоять такая подготовка, это лучше всего каждому человеку решить со своим духовником.

— Обязательна ли у вас в храме катехизация перед крещением, в том числе — для крестных родителей? Нередко бывает, что священник просит прийти к нему на беседу, дает книги прочесть, а родители (или сам крещаемый, если он взрослый) идут в соседний храм, где их просто записывают и крестят. Нужно ли эту проблему как-то регулировать?

— У нас катехизация обязательна. Насчет других храмов сказать ничего не могу, но знаю, что во многих она тоже стала обязательной. По крайней мере, все соседние с нами храмы такую катехизацию проводят. Не уверен в том, что нужно вводить какие-то дополнительные регулирующие или запретительные меры, кроме тех, что уже введены Священноначалием. Думаю, само время уврачует все неровности нашей церковной жизни.

— Проект документа Межсоборного присутствия о причастии вызвал огромную дискуссию о существующих практиках и церковной дисциплине. Насколько на Ваш взгляд, связаны исповедь и причастие? Возможно ли дозволить разные практики подготовки к причастию?

— Я достаточно подробно комментировал этот документ, и мои комментарии были в основном учтены. Исповедь и причастие строго говоря никак не связаны — это два разных таинства. Однако сложилась практика, в целом заслуживающая безусловного одобрения, согласно которой исповедь предшествует причастию, становится как бы частью подготовки к Евхаристии.

Другое дело, что это не должно превращаться в формальность, в «билет на причастие». Очень плохо, когда за Литургией спокойно молятся только те, кто не причащается, а готовящиеся к причастию простаивают всю службу в притворе, в очереди за разрешительной молитвой. Не будем забывать и о том, что исповедь — это таинство индивидуальное, предполагающее встречу члена Церкви со священником один на один, а Евхаристия — таинство соборное, предполагающее участие в нем всей общины. Сама природа этих двух таинств предполагает, что подходить к ним как к некоему двуединому таинству (наподобие Крещения и Миропомазания) не следует.

Полагаю, что разные практики здесь допустимы, и духовник вправе для того или иного прихожанина установить определенный ритм исповеди и причастия. Очень важно, чтобы не создавалось искусственных препятствий для участия в Евхаристии. Не менее важно, чтобы причастие было для каждого члена Церкви всегда «с рассуждением», чтобы Тело и Кровь Христовы не принимались «в суд и осуждение». Как этого добиться? Для каждого возможен свой путь. Необходимо сверять его с духовником, и нужно, чтобы духовник подходил к вопросу не формально, начетнически, а понимая смысл обоих таинств и что каждое из них дает человеку.

Информационная служба ОЦАД/Служба коммуникации ОВЦС/Патриархия.ru

14 мая 2014 года председатель Отдела внешних церковных связей, председатель Синодальной Библейско-богословской комиссии, ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры митрополит Волоколамский Иларион прочел лекцию на богословском факультете Уппсальского университета (Швеция).

  Мыслить свободно - большое дело, 

но еще важнее - мыслить правильно.

Томас Торильд

 Словами знаменитого шведского поэта и философа я хотел бы начать этот доклад, в названии которого два сложных понятия представлены в виде антитезы. 

Сегодня мы вынуждены отделять церковное Предание от научного богословия. Прежде чем сопоставлять и сравнивать эти две неравнозначные сферы, необходимо заметить, что такое положение вещей не было изначально заложено в богословском опыте христианства. Более того, противопоставление Предания и богословской, академической науки, каким оно представляется нам сегодня, – есть явление печальное и ошибочное. Непредвзятое изучение причин этого вынужденного противопоставления позволяет нам надеяться на то, что у богословской науки будущего есть шанс пойти по пути снятия накопившихся противоречий.

В рамках настоящего доклада я постараюсь изложить три темы.

Первое, о чем важно сказать, это конфликт двух мировоззренческих позиций, одна из которых определяется Преданием Церкви, другая научным богословием. Такой конфликт имеет место и на Западе, и в России, где до сих пор мировоззрение многих людей основывается на Предании Церкви. Эти люди нередко отвергают выводы современного научного богословия, считая их неприемлемыми и ошибочными. В свою очередь, носители академического, научно-богословского знания часто отрицают важнейшие положения Священного Предания. Представление о необязательности Предания как такового, «демифологизация» христианства, разного рода сомнения в подлинности источников, на которых строится богословие Церкви, все это входит в противоречие с церковным Преданием, а у носителей Предания подрывает доверие к научному богословию и исследовательской работе. Возникшая пропасть между духовным опытом и академическим знанием представляется столь глубокой именно потому, что речь идет именно о принципиально разных мировоззренческих позициях.

Вторая часть доклада будет посвящена изложению понятия о Священном Предании Церкви. Здесь я хотел бы сказать о том, что православное богословие рассматривает как живой источник, постоянно действующую первооснову Предания, а именно о литургической жизни Церкви и молитвенном опыте христианина. В контексте этого литургического опыта будет представлена попытка сформулировать понятие «богословия», точнее, напомнить о том, как осознавало и осознает данное понятие живое Предание Церкви.

Третья, заключительная часть доклада посвящена академическому богословию. Вопрос о взаимоотношении Предания и современных научных методов будет представлен не в контексте хорошо известной дилеммы «Афины или Иерусалим», противопоставляющей выводы науки Преданию Церкви. Имеет смысл исследовать не столько то, чем сегодня является академическая наука, сколько то, какой она должна бы быть или могла бы быть. В конце концов, это поможет с большей ясностью обозначить пути, по которым, я надеюсь, научное богословие будет развиваться в XXI веке.

§ 1. Божественное Откровение как мировоззрение.

Мир Священного Предания Церкви – это, прежде всего, уникальное и универсальное мировоззрение. В истории европейской цивилизации оно пришло на смену мифологической и философской космологии эллинистической эпохи. Хронологически этот переход совпадает с периодом христианских апологетов и завершается созданием христианской цивилизации, вошедшей в историю под именем «Византии».

Многовековая история Восточной Римской империи – это время, когда мировоззрение, основанное на Предании Церкви, было господствующим, никакой серьезной конфронтации с наукой и научным богословием не было. Ярким примером синтеза Предания и науки является творчество святителя Василия Великого, сочетавшего абсолютную приверженность Церкви и ее Преданию с утонченной эллинистической образованностью. Будучи иерархом Церкви, он получил прекрасное по тем временам образование в Афинской Академии. В своих проповедях и научно-богословских трактатах он раскрывал различные стороны церковного Предания, при этом нередко апеллируя к античной учености. Помимо целого ряда фундаментальных трактатов на богословские, экзегетические и нравственные темы, святителю Василию приписывают создание литургии, которая до сих пор совершается в Православной Церкви в особо торжественные дни. Анафора этой литургии представляет собой свод всех основополагающих догматов Церкви, изложенных четко и последовательно, как в Символе веры, и преломленных через литургический опыт Церкви.

Другим подобным примером является Иоанн Дамаскин – выдающийся богослов и гимнограф – идеальный образ православного учёного. Как и Василий Великий, он создавал не только богословские произведения, но и богослужебные гимны, которые до сих пор составляют основу суточного круга в Православной Церкви.

Носителями какого мировоззрения были эти Отцы Церкви? Наглядным ответом представляется картина, запечатленная толковании святителя Василия Великого на Шестоднев. Здесь представлен гармоничный мир как творение Божие. Цельная и глубокая антропология интегрально связна с учением о космосе. Аналогичную картину мира мы находим и у святого Иоанна Дамаскина в его  трактате «Точное изложение православной веры»: здесь тоже говорится о гармоничной вселенной как творении Божием и о человеке как интегральной части вселенной, венце творения.

Сотворённый Богом мир и человек в представлении Отцов Церкви неразрывно всей своей судьбой связаны с Богом и с Божественным Промыслом. Об этом же говорится и в православном богослужении: молитвы и песнопения, составленные Отцами Церкви, несут на себе отпечаток того же мировосприятия. Слова и образы, в которых запечатлелось это мировосприятие, приходят из книг Ветхого Завета, в частности из псалмов, и конечно, из Нового Завета, воплощаясь в чеканные формулировки таких литургических текстов, как Никейский Символ веры и анафора Василия Великого. Богословский комментарий к Символу веры – это, по сути дела, начало той науки, которую мы сегодня называем «систематическим» или «догматическим богословием».

Кратко святоотеческую или литургическую картину мира можно было бы описать так. Сущий над всеми Бог, создавший материю из ничего, актом Своей Божественной воли приводит материю из состояние хаоса (беспорядка) в состояние космоса (порядка, красоты). Божественный порядок через таинственный мир ангельских чинов распространяется на мир материальный. Божественная благодать через небесную иерархию и через священную иерархию Церкви в единой Литургии славословия действует во вселенной как связующий и структурирующий принцип. Из этой стихии порядка и источника становления проистекают модели упорядоченного устройства общества. Так обусловлено возникновение государственных образований и целых цивилизаций.

Демоны, «духи злобы поднебесной», вкупе с людьми, находящимися под влиянием этих духов, до определенного времени сопротивляются Божественному порядку. Направленное против Бога и Его порядка, действо дьявольское сеет хаос, анархию, грех и смерть. Но к людям приходит Спаситель, Сын Божий, Бог, ставший человеком, Который Своим страданием и смертью искупает человека от власти диавола, Своей смертью попирает смерть и открывает всему человечеству путь ко спасению.

Именно такое восприятие истории – как единого неразрывно развертывающегося процесса, двигателем которого является Бог, – лежит в основе литургических текстов, таких как анафора святителя Василия Великого. С текстом анафоры перекликается, местами почти дословно, следующий текст, принадлежащий перу святителя:

Бог сотворил человека по образу и подобию Божию, удостоив знания о Себе, украсив перед всеми животными даром слова, дав ему наслаждаться безмерными красотами рая, поставив его князем над всем, что на земле. И после того, как он, будучи обольщен змием, ниспал в грех, а через грех в смерть и во все, что достойно смерти, не презрел его, но сперва дал ему в помощь закон, для сохранения его и попечения о нем приставил ангелов, для обличения порока и научения добродетели, посылая пророков, порочные стремления пресекал угрозами, усердие к добрым делам возбуждал обетованиями.

Неоднократно на разных лицах для вразумления прочих показывал конец порока и от тех, которые при всех таковых пособиях, пребывали в непокорности, не отвратился, потому что не были мы оставлены благостью Владыки и не прерывали любви Его к нам… но воззваны от смерти и снова оживотворены Иисусом Христом, у Которого и сам способ благодеяния еще более удивителен.

Ибо, будучи образом Божиим, Он не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:6–7), воспринял на Себя наши немощи, понес болезни, был язвлен за нас, чтобы мы Его язвой исцелились (Ис. 53:5), искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвой (Гал. 3:13), претерпел позорнейшую смерть, чтобы нас возвести к славной жизни, и не удовольствовался тем одним, что оживил нас, мертвых, но еще даровал нам достоинство божества, вечные упокоения… 

Описанная картина мира основывается не на книжном знании. Это мировоззрение возникает в сердцах людей, вставших на путь веры и живущих литургической жизнью Церкви. Оно совершенно свободно от какой бы то ни было антинаучности, если конечно не считать антинаучным само представление о том, что Бог существует и что Он является Творцом мира. Ценность этого мировоззрения заключается в том, что оно дает не фрагментарное, а целостное знание о Боге, мире и о месте человека в этом мире, о смысле его бытия.

Отмечу, что в классическом византийском христианском богословии мы не находим никаких мифологических, воспринимаемых ныне как карикатурные, изображений мира – например, как перевернутой сферы, стоящей на гигантской черепахе или трёх китах. Эти образы имеют совершенно иное происхождение, хотя многие современные учёные вроде Стивена Хокинга ссылаются на подобные мифы как на пример «отсталости» Церкви .

Книги Василия Великого и других Святых Отцов изучались в школах Византии, в том числе в университете Константинополя, где получали образование будущие государственные деятели империи, военачальники и церковные иерархи. Конечно, и в Византии были свои вольнодумцы, как Иоанн Итал, были и целые еретические движения, но методологического и принципиального противоречия между богословской наукой и христианским мировоззрением не было.

Это противоречие возникло уже в новую эпоху и связано оно было прежде всего с отрывом богословской науки от предания Церкви, питавшего ее своими живительными соками. Как отсеченная от ствола ветвь, богословская наука, особенно в протестантской среде, начала жить своей жизнью. Отказ от представления о Предании Церкви как нормативе, на котором должна строиться вся христианская жизнь, стал движущей силой развития протестантизма, провозгласившего весьма спорный и зыбкий принцип «Sola Scriptura» (только Писание) в качестве критерия богословской истины. Но Писание невозможно понять вне Предания, и отказ от Предания почти автоматически ведет к произвольным толкованиям Писания. В своем предельном выражении он ведет к так называемой «демифологизации» христианства, когда уже и Писание перестает быть авторитетом, а главным критерием истины каждый ученый считает свое собственное мнение.

Глубокий духовный кризис, в котором оказался протестантизм в новую эпоху, самым серьезным образом повлиял на методологию науки вообще и богословской науки в частности. В качестве иллюстрации этого духовного кризиса можно привести цитату из статьи Рудольфа Бультмана Новый Завет и мифология:

В результате развития науки и техники человек овладел миром и опытным знанием о мире в такой степени, что никто уже не в состоянии всерьёз держаться и не держится за новозаветную картину мира. Что значит сегодня исповедовать «нисшедшего в ад» или «восшедшего на небеса», если исповедующий не разделяет лежащую в основе этих формулировок мифическую картину трехэтажного мира .

Православное богословие осталось совершенно свободным от кризиса, столь ярко выразившегося в богословии Бультмана. Для православного богословия нет никакого противоречия в том, чтобы не разделять картину трехэтажного мира, не исповедовать представление о том, что земля покоится на трех китах, но при этом верить в то, что Христос сходил во ад и что Он восшел на небеса. 

Эта вера, проистекающая из отвергнутой Бультманом и им подобными новозаветной картины мира, в полной мере отражена и в богослужении Православной Церкви, где сошествию Христа во ад посвящен один из главных литургических дней года – Великая суббота. В богослужении этого дня сошествие Христа во ад трактуется как одно из важнейших событий той истории спасения, которая началась с сотворения мира и человека и продолжилась в воплощении Сына Божия. Ощущая себя частью этой истории, миллионы православных верующих по всему миру исповедуют Христа, пришедшего во плоти, не видя в этом никакого противоречия с тем прогрессом науки и техники, который лежит в совершенно иной плоскости и не затрагивает основы веры.

Глубоко убежден в том, что между догматами христианской веры и научным мировоззрением нет никакого принципиального противоречия. Нет его и между учением Церкви и академическим богословием, что доказала двухтысячелетняя история православного богословия. Мировоззренческий конфликт, возникший в новое время между новозаветной картиной мира, отраженной в Предании Церкви, и отдельными представителями академической науки, появился в результате личного духовного кризиса этих богословов, вообразивших, что их собственного разума вкупе с пресловутыми «достижениями науки и техники» достаточно для того, чтобы развенчать то мировоззрение, которое двигало развитием богословской науки в лоне Церкви и в русле церковного Предания.

Находясь в стенах Уппсальского университета, не могу не сказать и о том, как связь между Преданием Церкви и богословской наукой влияет на развитие собственно церковной жизни. Ни для кого не секрет, что несколько лет назад Русская Православная Церковь приняла непростое решение приостановить все контакты с Церковью Швеции. Причиной послужило введение в Церкви Швеции ритуала благословения так называемых «однополых браков». Для нас это решение стало той чертой, за которой диалог теряет смысл, ибо мы воспринимаем его как сознательный отказ от того нравственного норматива, который очень четко и недвусмысленно отражен не только в Предании Церкви, но и в самом Священном Писании.

В свое время идеологи протестантизма объявили Писание единственным критерием церковной истины. Но многие современные протестанты, особенно на Западе и Севере, считают вполне допустимым пересматривать нормы, содержащиеся в Писании, в угоду либеральным стандартам и правилам политкорректности. В области нравственности тоже есть свои «достижения науки и техники»: если ставить их выше учения Христа и апостолов, тогда приходится корректировать не только Предание, но и само Священное Писание.

Хотел бы прямо сказать: с нашей точки зрения, Церковь, которая отказывается от Предания, а Писание принимает лишь выборочно, перестает быть Церковью. Это уже не община последователей Христа, а группа лиц, симпатизирующих лишь некоторым аспектам христианского мировоззрения – тем, которые не противоречат современным либеральным нормам. А богословие, которое обслуживает интересы этой группы лиц, перестает быть церковным богословием. Становясь на зыбкую почву личных пристрастий тех или иных авторов, скованное путами идеологем и предрассудков, такое псевдо-богословие нежизнеспособно и, с точки зрения Церкви, лишено всякой легитимности.

Вспоминаю, как еще 20 лет назад, работая в Оксфорде над докторской диссертацией, я наткнулся в библиотеке на целую секцию книг под общей рубрикой «Gay and lesbian theology». В одной из книг этой рубрики автор рассказывал о том, как он долго стыдился своей сексуальной ориентации, но когда наконец он ее «принял», он сумел по-новому взглянуть не только на церковную жизнь, но и на Евангелие. В частности, он понял, почему Иисус посылал своих учеников проповедовать не по одному, а по двое... Кажется, комментарии здесь излишни.

Не сомневаюсь в том, что за прошедшие 20 лет секция «Gay and lesbian theology» в библиотеке богословского факультета Оксфордского университета пополнилась многими новыми «исследованиями», содержащими подобного рода «открытия». Не сомневаюсь в том, что и на полках библиотеки Уппсальского университета аналогичная литература представлена в изобилии. Однако, будучи православным христианином, глубоко убежден в том, что подобного рода богословие с точки зрения науки имеет нулевую ценность, а в нравственном отношении может быть однозначно оценено лишь со знаком минус.

Православная Церковь и поныне остается верной духу и букве Священного Писания, которое она трактуется в русле церковного Предания. Мы не видим никакой необходимости и даже возможности в том, чтобы создавать богословие, которое бы обслуживало нужды лиц, чьи взгляды на христианское мировоззрение и христианскую нравственность не соответствуют учению Церкви. Таких людей Церковь не отвергает, она с ними пастырски работает. Но церковное богословие продолжает оставаться тем же чистым и незамутненным источником, каким оно было на протяжении двух тысяч лет. Оно развивается, но при этом сохраняет абсолютную и беспрекословную верность учению Христа и Его апостолов, зафиксированному в церковном Предании.

§ 2. Предание Церкви как литургический опыт.

В православном сознании Священное Предание понимается не как совокупность текстов, принадлежащих авторитетным авторам, не как библиотека, а как храм с совершающемся в нем богослужением. Сам по себе этот феномен содержит ответы на многое вопросы, которые задаёт современная академическая наука. Церковная служба не повествует о структуре сотворённой Богом вселенной. Богослужение посредством древних образов, метафор и аллегорий сообщает молящемуся истины Божественного Откровения, говорит о духовных состояниях души и научает богообщению.

Человек, не принимающий «новозаветную картину мира», попросту выпадает из этого живого потока Божественного Откровения, перестаёт быть носителем Предания Церкви. Иными словами, он лишает себя опыта литургической жизни, духовного опыта веры. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и «богословская наука» в руках таких людей будет носить отпечаток непричастности к Преданию Церкви, потери апостольской веры. Их научные поиски имеют, может быть, некоторую ценность для них самих и для узкого круга им подобных, но не имеет никакой ценности для Церкви. Вот почему их сочинения издаются маленькими тиражами и читаются небольшой группой специалистов, тогда как творения Отцов Церкви, по крайней мере в православных странах, продолжают пользоваться огромной популярностью и вызывать интерес у простых верующих, причастных к тому опыту, который отражен в этих творениях.

Причастность к живому молитвенному опыту Церкви прекрасно выразил блаженный Августин:

Боже, Который не восхотел, чтобы истину знал кто-либо, кроме чистых... Тебя призывают, Бог-Истина, в Котором, от Которого и через Которого истинно всё, что истинно. Бог-Мудрость... в Котором мудрствует всё .

И человек, эта малейшая часть создания Твоего... дерзает воспеть Тебе хвалу .

Вне литургической жизни, вне того уникального опыта богообщения, который возможен только в Церкви и осуществляется через участие в богослужении и таинствах, человек неспособен постигать истины Божественного Откровения. Книги Священного Писания превращаются для него просто в тексты, и исследователям, как им кажется, ничего не остаётся, кроме критической обработки памятников древней письменности. Этим и объясняются причины, по которым для некоторых представителей научного мира книги Библии превратились в сложнейшее нагромождение вставок, редакций и интерполяций.

Говоря о литургическом опыте как необходимом условии научно-исследовательской работы, следует особенно выделить вопрос о том, что же такое богословие. Мы привыкли за последние несколько столетий под богословием понимать любую науку, занимающуюся религиозными текстами.

Однако в пространстве Предания Церкви, в литургических текстах богослужения богословие обозначает уникальное явление человеческой природы. Титул «Богослова» Православная Церковь усвоила только трем святым: Апостолу и Евангелисту Иоанну, Григорию Назианзину и Симеону Новому Богослову. В своих беседах на четвертое евангелие святитель Иоанн Златоуст пишет о том, что любимый ученик Господа владел особенным, редчайшим дарованием Святого Духа. Благодаря этому дару он говорил «...из глубины Духа, из тех тайн, которых даже и ангелы не знали прежде, нежели они совершились. И ангелы вместе с нами через глас Иоанна и через нас научились тому, что мы познали... [ангелы] познали это через Церковь» .

Предание Церкви – это опыт богоообщения святых. По мысли Златоуста, этот опыт является источником познания Божиих тайн даже для ангельских чинов. В чеканной формуле Евагрия Понтийского связь между богословием и опытом богообщения выражена с предельной четкостью: «Богослов – это тот, кто молится. Если ты умеешь истинно молиться, то ты богослов» .

§ 3. Богословская наука и её идеальная модель.

Нет необходимости подробно говорить о том, что богословская наука наших факультетов не может в полной мере быть тем, о чем говорят святой Иоанн Златоуст или блаженный Августин. Но она может и должна быть ориентирована на Предание Церкви как минимум в двух своих направлениях.

Во-первых, это касается богословского образования. К сожалению, с каждым десятилетием университетские программы сокращают курсы, посвященные изучению святоотеческого и литургического наследия Древней Церкви. В результате богословские факультеты выпускают магистров богословия, которые изучили древние языки и разбираются в теориях библейской критики, но при этом не имеют должного представления о святоотеческой экзегетике, не читали «Пять слов о богословии» святого Григория Назианзена и ничего не знают о текстах Триоди постной или о Добротолюбии.

Во-вторых, современная богословская академическая наука должна вернуться к выполнению тех задач, ради которых она создавалась такими интеллектуалами древности, как Ориген, Климент Александрийский и другие. Идеальные задачи богословской науки следует видеть в работе по сохранению текстов, которые мы относим к сокровищнице Божественного Откровения. Вместо «критики», «демифологизации» или «десакрализации» Священного Писания следовало бы вернуться на путь его благоговейного и вдумчивого изучения, переводческой деятельности и академического комментирования, лишенного идеологических предпосылок.

Сегодня Русская Церковь приступила к большому и важному проекту – подготовке новых учебных пособий по всем основным богословским дисциплинам, изучаемым на бакалавриате: таких пособий, которые стали бы нормативными для наших духовных семинарий. Перед авторами учебников мы ставим следующую задачу: оставаться полностью в русле Предания Церкви, но при этом учитывать все основные достижения современной, в том числе и западной, богословской науки. Задача эта можно показаться очень непростой, но я уверен в том, что она не невыполнима.

В качестве примера приведу задуманный нами курс учебных пособий по библеистике. Их должно быть девять: пять по Ветхому Завету и четыре по Новому. Каждое учебное пособие должно говорить о библейских текстах, но при их толковании должны приниматься во внимание как православная традиция, отраженная в святоотеческой и литургической экзегетике, так и данные современной библейской критики. Во многих случаях, как оказывается, между Преданием Церкви и библейской критикой нет непреодолимых расхождений: наоборот, эти два пласта нередко дополняют друг друга, делая для студента изучение священных текстов увлекательным занятием, способствуя развитию у него стереоскопического видения, комплексного подхода к библейским источникам. Нередко данные библейской критики лишь подтверждают то, что содержится в святоотеческой экзегетике.

Таким путем мы хотим идти и в таком русле развивать нашу богословскую науку. Очевидно, что нам не по пути с теми, для кого богословие – лишь средство для оправдания своих идеологических посылок, радикально расходящихся с учением Христа и Преданием Церкви. С такими богословами мы готовы вести диалог, но только до определенной черты, за которой такой диалог становится бессмысленным и контрпродуктивным.

Современное положение дел в богословской науке можно было бы сравнить со старинным садом, который пострадал от бури. Ветви деревьев сломаны, сад приносит мало плодов. Можно всё с корнем выкорчевать, сжечь и засеять землю новыми культурами «генетически модифицированного» богословия, получив в качестве урожая бурьян и чертополох... А можно уподобиться заботливому вертоградарю и бережно восстанавливать порушенные ветром кроны деревьев. И тогда сад снова начнёт плодоносить.

Путь, по которому будет развиваться богословская наука наших высших учебных заведений, целиком зависит от того, какое личное отношение носители академического знания выработают ко всему тому, что Церковь обозначила как Священное Предание.

– Добрый день, отец Иоанн. Расскажите о возглавляемой Вами кафедре и направлениях ее работы.

– Кафедра древних и новых языков осуществляет обучение циклам английского, французского, немецкого, итальянского, новогреческого, древнегреческого, латинского, древнееврейского и сирийского языков.

Нам удалось привлечь хороших специалистов. Среди них преподаватели вузов и переводчики с большим стажем работы, часть из них являются непосредственными носителями преподаваемого языка, другие долгое время проживали за границей и имеют практический навык общения.

Основная задача нашей кафедры – подготовить профессиональных, компетентных выпускников, которые будут востребованы как в церковных, так и в государственных учреждениях.

Мы формируем у учащихся навык свободного чтения научной литературы на иностранных языках, а также развиваем разговорную речь, необходимую для участия в международных научных конференциях и церковно-дипломатических переговорах. Для учащихся из стран дальнего зарубежья кафедра организует курсы русского языка.

– На Ваш взгляд, насколько современному богослову необходимо знание иностранных языков?

– Я бы сказал, что это чрезвычайно важно. Для того чтобы быть в курсе последних открытий богословской науки, нужно иметь возможность читать новейшие научные статьи и монографии, выходящие на иностранных языках. Не зная современный иностранный язык, молодой исследователь закрывает для себя потрясающие труды зарубежных патрологов, историков, библеистов. В XXI веке совершенно очевидно, что ученый должен знать те иностранные языки, на которых написана основная научная литература по его предмету. Так, помимо древних языков, патрологу необходимы французский и английский языки, библеисту – немецкий, литургисту – английский и итальянский, и т.д. 

Незнание древних языков закрывает для учащегося как прямой доступ к Священному Писанию, так и сокровищницу святых отцов, чьи труды написаны на греческом, сирийском и других мертвых языках. Несомненно, часть из этих трудов переведены и изданы на русском языке, в том числе нашим ректором митрополитом Иларионом. Но это капля в море. Переводы делаются крайне медленно и несистематично, основная часть творений будет переведена нескоро.

Многие проблемы, касающиеся развития церковной науки, признания ее достижений, участия наших студентов, аспирантов и ученых в совместных проектах и мероприятиях, связаны, в частности, и с тем, что Русская Церковь долгое время находилась в условиях определенной изоляции и преподавание языков (как современных, так и древних) в духовных школах было очень слабым. Выпускники Духовных академий в советское время часто почти не знали иностранные языки. Но ситуация, слава Богу, изменилась. Сегодня совершенно недопустимо, чтобы ученый знал только родной язык. Как сказал митрополит Диоклийский Каллист: «Современный богослов должен знать иностранные и древние языки, чтобы быть в курсе современных западных открытий». 

Добавлю, что, изучая язык, мы знакомимся с иной цивилизацией, с иным образом мышления. А это ценно и важно и для ученого, и для пастыря. 

– Часто приходится сталкиваться с мнением, что изучение иностранного языка дано не всем, что это особый дар, доступный не каждому. 

– На мой взгляд, так говорят люди, которые не хотят прилагать усилий. Никто не говорит, что изучение языка – процесс быстрый и легкий. Но если у студента есть твердое желание, он своего добьется. И мы ему в этом поможем.

– Каким образом?

– Как я уже говорил, у нас преподают опытные специалисты, которые не только читают лекции, но и проводят большую внеурочную работу. На занятиях по иностранным языкам, помимо объяснения грамматики и практики устной и письменной речи, преподаватели уделяют немало внимания и времени преподаванию специфической, богословской лексики.

Любой студент может попросить о частных консультациях. С помощью преподавателя студенты несколько раз в году готовят рефераты, презентации или выступления на научные темы на иностранном языке. 

Кроме того, мы понимаем, насколько важно для обучающихся попасть в полноценную среду носителей изучаемого языка. Поэтому кафедра содействует прохождению студентами языковой практики и стажировок по специальностям в зарубежных вузах, различных языковых школах Великобритании, США, Италии, Германии, Швейцарии и Франции.

– Какие ближайшие планы есть у кафедры?

– Помимо взаимодействия с зарубежными вузами в настоящее время мы планируем создание как теоретических, так и практических трудов по специфике преподавания языков в богословских вузах, а также по переводу богословской литературы и литургических текстов. 

Кроме того, мы планируем самостоятельно заняться составлением специфических словарей богословской и общецерковной лексики. Я уверен, что подобные работы смогут быть интересны и достойны публикации в известных российских и зарубежных научно-богословских изданиях.

СПРАВКА:

Иеромонах Иоанн (Джованни Гуайта, итал. Giovanni Guaita) родился 26 ноября 1962 года на о.Сардиния, Италия.

Окончил Высшие Богословские Курсы флорентийского Института Mystici Corporis (1984 г.), филологический факультет Женевского Университета (1989 г.) и факультет иностранных языков Университета города Кальяри (Италия, 1990 г.); стажировался в России (в Москве и Санкт-Петербурге).

В Россию, тогда еще СССР, впервые приехал в 1985-м году и глубоко увлекся ее культурой и православной духовностью. В 1996-1999 гг. стажировался в качестве профессорского стипендиата в Санкт-Петербургской Духовной Академии. С 1989 года постоянно проживает в России. Преподавал в Московском Государственном Университете, Московском Государственном Лингвистическом университете, Российском государственном гуманитарном университете.

Он автор многочисленных научных работ по истории Русской Православной Церкви и православной агиологии. Среди главных научных работ: составление и общее научное редактирование многотомной Энциклопедии Святых восточных Церквей BIBLIOTHECA SANCTORUM ORIENTALIUM (Рим, 1998-99) и авторство более ста вошедших в нее статей; составление обширной хрестоматии по русской мариологии (в соавторстве со священником, в последствии – кардиналом, Фомой Шпидликом; Рим, 1996-2002). Его перу также принадлежит значительное количество переводов богословской литературы и литургических текстов на итальянский и французский языки. 

Кроме России особый интерес иеромонаха Иоанна как историка вызывает Армения. Он написал четыре монографии по истории Армянской Церкви и армянского народа: «Жизнь человека – встреча Неба и земли. Беседы с Католикосом Гарегином I», «1700 лет верности», «Крик с Арарата» и «Ислам непричастен к их деяниям! Шейх Файез эль-Гусейн о геноциде армян».

С 2009 года является сотрудником секретариата по межхристианским отношениям Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

28 марта 2010 года, в праздник Входа Господня в Иерусалим, митрополит Волоколамский Иларион совершил диаконскую хиротонию Иоанна (Джованни) Гуайты. 11 сентября 2010 года, в престольный праздник столичного храма в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи, на Патриаршем Черниговском подворье митрополитом Волоколамским Иларионом он был рукоположен в сан священника. 31 октября 2010 года в Троицком соборе Свято-Троицкой Сергиевой лавры митрополит Волоколамский Иларион совершил монашеский постриг иерея Иоанна Гуайты. Новопостриженный инок получил имя Иоанн в честь святого Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Беседовал Иван Парфенов

Информационная служба ОЦАД

Магистрант Общецерковной аспирантуры и докторантуры иеродиакон Николай (Оно), приехавший из Японии, рассказал о своей жизни до приезда в Москву, о служении в России, на благо Русской и Японской Православных Церквей.

− Отец Николай, насколько непростым было решение приехать учиться в Россию?

− Я приехал в Россию, в Общецерковную аспирантуру, потому, что хотел учиться именно здесь, в центре современного богословского образования. Моя семья, в отличие от большинства японских, православно-священническая, поэтому с ранних лет я хотел работать и быть священнослужителем, хотел помогать людям, рассказывать им о Христе. Для этого необходимо хорошее богословское образование. Именно это подтолкнуло меня к принятию данного решения. К тому же родители всегда поддерживали меня в стремлении служить Христу. 

− Существуют ли православные духовные учебные заведения в Японии?

− В Японии есть только одно высшее духовное учебное заведение – Токийская духовная семинария. Конечно, она намного меньше, чем ОЦАД: сейчас, например, там учится всего несколько семинаристов. В ее истории бывали времена, когда и вовсе не было студентов. До приезда в Россию я учился только в светском высшем учебном заведении – на юридическом факультете Киотского государственного университета, который закончил в марте 2012 г. с ученой степенью бакалавра юриспруденции. Поэтому все предметы, кроме английского языка, являются для меня новыми. Однако, несмотря на все трудности, мне очень нравится учиться, духовно развиваться, узнавать много нового. Россия – моя вторая родина, год назад я принял здесь монашество, а сейчас несколько раз в неделю служу в храме в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Ордынке. Я также учусь у других священнослужителей, ведь мне предстоит служить в Японии. С Россией у нас самые тесные духовные связи, поэтому все, что я узнаю в Аспирантуре, очень важно для моего будущего служения. Мне нравятся все предметы, но особенно меня интересуют межправославные отношения. Преподавателями этой дисциплины являются сотрудники Отдела внешних церковных связей, благодаря им мы узнаем об актуальных вопросах и проблемах в этой области. Я надеюсь, что мои знания будут способствовать укреплению взаимоотношений Русской и Японской Церквей.  {gallery}stories/news2014/04_april/06{/gallery}

− Столь интенсивное обучение невозможно без знания русского языка. Вы уже знали язык, когда приехали учиться в Россию?

− Когда я приехал в Россию, я фактически не знал русского языка. С первых дней моего пребывания здесь я начал интенсивно учить русский. В течение полугода изучение языка было моим ежедневным, основным и единственным занятием. И сейчас, после зачисления на первый курс магистратуры, русский язык по-прежнему остается для меня главным предметом. Я, как и другие иностранные студенты, занимаюсь языком ежедневно, даже на каникулах. Русский тем более важен для меня, что на современном японском языке очень мало православных книг. Первым переводчиком богослужебных текстов был св. Николай Японский, в честь которого я принял постриг. Кроме русского я также учу английский.  

− Что бы вы хотели получить в результате обучения в Общецерковной аспирантуре?

− В результате я хотел бы получить богословское и церковно-практическое образование, а также знание русского языка. Я, как иеродиакон, служу под руководством владыки-ректора, митрополита Волоколамского Илариона, который постриг меня в монашество и рукоположил меня во иеродиакона. Он и учит меня служению и другим церковным практикам. Помимо основных занятий, я пишу магистерскую работу по труду Владимира Лосского – «Очерк мистического богословия Восточной Церкви». Моим научным руководителем стал заместитель заведующего кафедрой древних и новых языков и преподаватель ОЦАД, священник Арсений Черникин. Многие мне помогают – в Аспирантуре, в Новоспасском ставропигиальном мужском монастыре, в котором я сейчас живу, в храме. У японцев, как и у большинства иностранцев, на мой взгляд, несколько искаженное представление о России и русских. 

− Расскажите о Ваших впечатлениях о них, о Русской Православной Церкви.

− Я прилетел в начале февраля 2012 г., поэтому первое, что я увидел, выйдя из аэропорта, это снег. Я просто был поражен тем, что все вокруг буквально утопало в снегу. Я такого никогда не видел. 

Что касается русских людей, я заметил, что они в большинстве своем (конечно же, не все), в первый момент знакомства ведут себя гораздо осторожнее японцев, иногда даже подозрительно. Однако, когда начинаешь ближе общаться с русским, постепенно он раскрывает свою душу и довольно быстро становится тебе очень хорошим другом. В отличие от русских, японцы изначально больше открыты к диалогу, легче идут на контакт, но дальше раскрываются гораздо медленнее, чем русские. Если русские уже стали друзьями, то у них складываются очень доверительные отношения. Японские друзья даже спустя долгое время после знакомства остаются более закрытыми, чем русские. Удивляет также русская нетерпеливость. Я заметил, что русские не любят стоять в очередях, стараются обойти их, скорее пробраться вперед, особенно в метро.

Русская Православная Церковь, по сравнению с ее дочерью – Японской Автономной Православной Церковью МП, – конечно гораздо больше. В городе Москве находится особенно много монастырей и храмов. В каждом храме несколько священнослужителей, и по крайней мере в центре Москвы во многих храмах служат ежедневно, в отличие от Японской Церкви, где каждый священник, как правило, управляет несколькими храмами и ездит по ним в дни служб, а большинство священников служит без диаконов. 

Мне очень нравятся русские песнопения. Люблю не только слушать, но и петь. Например, в храме в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Ордынке прекрасные певчие из Московского Синодального хора. 

−  Расскажите Ваши планы на будущее. 

После учебы в Москве я бы хотел вернуться в Японию и там посвятить себя служению Японской Автономной Православной Церкви: вести миссионерскую работу и преподавать богословие. По моему мнению, современным прихожанам и семинаристам нашей Церкви необходима православная литература на родном языке: книги о Священном Писании, богословии и о богослужении. На современном японском языке такой литературы очень мало, поэтому надо переводить лучшие труды с других языков, преимущественно с русского. Но самое главное – я хотел бы быть хорошим служителем Церкви, совершать Литургию на японском языке, вести миссионерскую работу и преподавать в духовной семинарии. Я благодарен владыке-ректору митрополиту Волоколамскому Илариону за возможность не только учиться, но и служить в храме, постигать в реальности церковную практику, чтобы потом делиться всем этим с моими соотечественниками.

Информационная служба ОЦАД

26-28 ноября 2013 года в Москве состоялась Общецерковная научно-богословская конференция на тему «Современная библеистика и Предание Церкви», организованная Синодальной Библейско-богословской комиссией при поддержке Общецерковной аспирантуры и докторантуры. О ее проведении и результатах рассказывает Михаил Георгиевич Селезнев, заведующий кафедрой библеистики ОЦАД.

– Михаил Георгиевич, важнейшим событием прошедшего года для кафедры библеистики ОЦАД стало участие в Общецерковной научно-богословской конференции на тему «Современная библеистика и Предание Церкви». Почему в этот раз международная конференция Синодальной Библейско-богословской комиссии была посвящена библеистике?

– Логично было бы ставить вопрос иначе: почему еще ни разу не было конференции, посвященной библеистике? Ведь общецерковные научно-богословские конференции проводятся уже давно. Нисколько не умаляя значимость остальных дисциплин, хочется сказать, что в основании нашей традиции и нашей веры лежит все-таки текст Священного Писания. 

 – С чем это связано, на Ваш взгляд?

– Если мы посмотрим на историю нашей церковной науки, то увидим, что и до революции библеистика в наших духовных учебных заведениях была развита слабее, чем, скажем, патрология или литургика. Мне кажется, в нашем церковном сознании есть некий бессознательный страх перед занятиями библеистикой. Я часто встречался в своей жизни с молодыми, интересными, яркими людьми, которые хотели заниматься церковной филологией, но при этом всегда выбирали занятия патристикой или литургикой, а не библеистикой. Почему? Потому что в библеистике очень много острых для нашего сознания вопросов, прежде всего связанных с герменевтикой. Если всерьез заниматься библеистикой, тем более пытаться активно опираться на современную западную литературу, то сразу найдутся желающие обличить тебя в «неправоверии». Можно, конечно, просто переписывать с небольшими вариациями труды русских богословов XIX века, но это скучно. А в патрологии у нас такого бессознательного страха перед серьезными исследованиями нет. Хотя библеистика и патрология – две створки одного диптиха.

– Что Вы имеете в виду? 

– Библеистика – наука историко-филологического цикла, изучающая Библию. Родственная ей патрология – наука, изучающая творения Святых Отцов. Поэтому естественно рассматривать библеистику и патрологию как две створки единого диптиха – так сказать, священной филологии. С одной стороны, изучаются тексты Писания, с другой – тексты Предания. Логично было бы говорить о единой, по крайней мере в основных вещах, методологии библеистики и патрологии. Однако на самом деле правила обращения с двумя половинками нашего диптиха – библейскими и святоотеческими текстами – в сегодняшней церковной науке весьма различны. Филологические методы, которые давно утвердились в патрологии и при этом нисколько не понизили уважения патрологов к Святым Отцам, – в православной библеистике табуированы и рассматриваются как «протестантизм».

Приведу несколько примеров. Центральным текстом Священного Предания является Символ веры, принимавшийся на I и II Вселенских Соборах. Патрологам хорошо известно, в каких поисках и дискуссиях рождалась православная триадология, как триадология св. Афанасия была дополнена и переработана в учении отцов-каппадокийцев, какую роль сыграла светская власть на I Вселенском Соборе и как потом та же самая светская власть поддерживала ариан. Но знание всех перипетий религиозной и политической борьбы в Византии IV века, которая окружала деяния Вселенских Соборов, нисколько не мешает нам уважать и чтить Символ веры как средоточие догматического самосознания Церкви. А вот если библеист заговорит о том, что культовый календарь древнего Израиля, представленный в Пятикнижии в нескольких вариантах, складывался в результате каких-то дискуссий между разными школами израильских книжников, – его сразу обвинят в недостатке уважения к священному тексту. Хотя, честно говоря, уважение это носит весьма странный характер. Символ веры мы действительно уважаем: поем за каждой литургией, учим наизусть, но при этом понимаем, что он не с неба упал и не ангелом буква за буквой был продиктован. А древнееврейский культовый календарь не учим и за службой не поем, и даже библеисты не сразу скажут, чем культовый календарь книги Исход отличается от культового календаря книги Чисел. Уважение выражается не в том, что мы соответствующие тексты читаем или знаем, а только в том, что к ним запрещено применять методику историко-филологического анализа. Своеобразное уважение.

Важнейшую роль в истории богословия играет Ареопагитский корпус. Например, вся традиционная православная ангелология основана на этих текстах. Важнейшее методологическое различие апофатического и катафатического богословия восходит к Ареопагитскому корпусу. На протяжении всего византийского и русского средневековья всеми отцами и церковными писателями считалось, что автором этого корпуса был ученик св. ап. Павла Дионисий Ареопагит, упомянутый в Новом Завете. Однако филологическая наука Нового времени показала невозможность такой атрибуции. Перед нами псевдоэпиграф: неизвестный нам гениальный византийский богослов VI века н.э. надписал свои трактаты именем, взятым из Нового Завета. Датировка сочинений псевдо-Дионисия VI веком – общее место в современной патрологии (посмотрите любой учебник патрологии, будь то западный или восточный). И это никоим образом не уменьшает роль Ареопагитского корпуса для православного богословия. И то, что отцы считали творения псевдо-Дионисия творениями того самого Дионисия, не уменьшает нашего уважения к Святым Отцам. 

В спокойных тонах, по крайней мере без обвинения друг друга в ереси, обсуждается вопрос о подлинности и неподлинности ряда других святоотеческих творений, например, о том, восходит ли литургия Иоанна Златоуста к самому Иоанну или же перед нами то, что С.С. Аверинцев называл «сочетание чтимого текста с чтимым именем». 

Аналогичные проблемы с атрибуцией ряда текстов встречаются и в библеистике. Скажем, вторая половина книги пророка Исаии при историко-филологическом анализе предстает как творение явно другого автора (других авторов), в отличие от первой половины. Однако слова «Второ-Исаия» и «Трито-Исаия» кажутся церковной науке несравненно более шокирующими, чем «Псевдо-Дионисий». 

Важнейшей вехой в развитии православной библеистики была актовая речь Антона Владимировича Карташева «Ветхозаветная библейская критика», произнесенная 13 февраля 1944 года в Свято-Сергиевской духовной академии в Париже. В своем выступлении Карташев впервые заговорил о том, что православная библеистика должна учитывать достижения мировой науки, в частности, в отношении атрибуции библейских книг. Шестьдесят лет спустя этот доклад был перепечатан в православном научном журнале «Альфа и Омега». Увидев эту публикацию, я был изумлен. Речь ведь идет о перепечатке редкой старой публикации, архивного материала. В подобных случаях важна точность перепечатки. Но редакция журнала – несомненно, из благочестивых побуждений – решила текст, вышедший 60 лет назад, подвергнуть цензуре: 24 пассажа, преимущественно посвященные проблемам датировки и атрибуции ветхозаветных текстов, были при этой перепубликации заменены на многоточия, в том числе целый раздел (один из шести основных разделов речи). Публикаторы сопроводили этот пропуск следующим замечанием: «Раздел IV, посвященный относительной датировке Пятикнижия, мы опускаем, так как полная его оценка требует и дополнительных данных, и дополнительного обсуждения. – Ред.». Мне трудно представить себе, чтобы какое-нибудь православное издательство, издавая работу Флоровского «Отцы V-VIII вв.», опустило бы раздел «Corpus Areopagiticum» с вышесказанным подстраничным замечанием. Но, как я уже не раз отмечал, у нас разные нормы и правила для библеистики и для патристики. Можно и не соглашаться с Карташевым, и полемизировать с ним, но это должна быть полемика внутри Церкви о путях развития православного богословия, а не охота на ведьм.

– Можно ли сказать, что прошедшая конференция что-то изменила в таком подходе? 

– Да! Мне кажется, главным итогом конференции является следующее: в пространстве того, о чем говорят в Русской Православной Церкви, появилось множество тем, которых раньше не было или которых старались избегать. Скажем, в секции «Библия и ее исторический контекст» рассматривались раннехристианские апокрифы, что прежде для российской православной библеистики было нехарактерно. Там же прозвучал доклад профессора Алексеева «Древнейшая история Израиля: проблема соотнесения ветхозаветного текста с археологическими данными», который был посвящен повествованию книги Исход. Это был самый дискутируемый доклад, поскольку в нем автор поставил под сомнение историческую достоверность повествований об исходе евреев. По теме историчности книг Ветхого Завета были представлены еще два доклада: отца Андрея Выдрина – о соотношении исторических, литературных и религиозных моментов в повествовании книг Паралипоменон, и протоиерея Олега Скнаря – о тенденциозности библейских исторических книг в свете новейших прочтений эпиграфических памятников периода первого храма. Эти три доклада образовали вполне законченную секцию по проблеме историчности ветхозаветных повествований: что мы имеем в виду, говоря о библейской истории, каким образом в библейских повествованиях соотносятся религиозный, литературный и исторический аспекты? Ведь как иконы не являются фотографиями, так и библейские повествования не являются историей в позитивистском понимании этого термина – это история, преображенная религиозным видением. 

Тема исторической достоверности ветхозаветных повествований, тема интерпретации еврейского ветхозаветного текста в Септуагинте, тема поисков «исторического Иисуса», тема пользы и смысла библейской критики в христианском богословии. До сих пор все эти вопросы оставались «за бортом» или предельно упрощались. Но ведь без этих тем нормальное развитие библейской науки невозможно! После прошедшей конференции они вошли в пространство того, о чем в нашей Церкви говорят и спорят.

Еще один важный момент – хотя тема новых переводов Библии на русский язык в последние годы поднималась не один раз, но именно в рамках конференции она впервые прозвучала на столь высоком уровне. 

– Значит ли это, что после конференции принципиально изменится подход к изучению библейских дисциплин, скажем, в духовных семинариях, или что будут изданы новые учебники по материалам конференции? 

– Материалы конференции будут изданы. Они уже сейчас доступны в электронном виде на сайте Библейско-богословской комиссии. В настоящее время в рамках рабочей группы по выработке единого образовательного стандарта и учебных пособий для бакалавриата духовных школ готовятся новые учебники по всем дисциплинам, изучаемым в семинарии. Что касается библейских дисциплин, то решено, что эти учебники должны знакомить читателей и с традиционным прочтением библейских книг, и с современной библеистикой. Это сложнейшая задача. Я думаю, что прошедшая конференция поможет нам ее решить.

– Насколько активно кафедра библеистики ОЦАД принимала участие в этой конференции?

– На конференции выступили 14 человек, которые так или иначе связаны с кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры, – это почти половина российских участников. Одной из главных тем конференции стал вопрос о церковной рецепции достижений современной библейской науки, то есть цель конференции совпала с той задачей, которую мы ставили перед собой в ОЦАД, создавая кафедру библеистики. С момента своего создания наша кафедра ориентирована, прежде всего, на овладение тем богатейшим историко-филологическим материалом, который был накоплен современной западной наукой. Наши учащиеся занимаются темами, связанными с этим материалом. Поэтому неудивительно, что им было что сказать и чем поделиться на конференции. Скажем, незадолго до ее проведения состоялась защита диссертации докторанта ОЦАД Виталия Викторовича Акимова «Библейская Книга Екклесиаста в контексте литературы мудрости Древнего Египта». На конференции Виталий Викторович сделал замечательный доклад «Ветхий Завет в контексте литератур древнего Ближнего Востока». Выступление закончилось призывом переводить на русский язык не только Библию, но и тексты, которые составляют ее литературное окружение. Кстати сказать, на английском и немецком языках есть серии переводов древневосточных и античных текстов, которые могут быть полезны для понимания Библии. Возможно, и российская наука до этого дорастет. Моя аспирантка Мария Михайловна Гордийчук представила на конференции доклад «Богословская интерпретация в греческом переводе книги Исаии». Тема ее диссертации, посвященная проблемам «мессианизмов» и «антимессианизмов» в Септуагинте, перекликалась с темой выступления нашего гостя профессора Йохана Люста «Мессианизм и греческий перевод Ветхого Завета». 

– Можно спросить о будущем? 

– Я рад, что в нашей Церкви начинают появляться условия для становления библеистики как науки, невзирая на проблемы и трудности. Первая трудность – отсутствие книг. В СССР литература по библеистике не закупалась библиотеками по идеологическим причинам, а после распада СССР – по причинам сугубо материальным. А не обладая нормальной библиотечной базой, заниматься наукой невозможно. Вторая проблема, о которой я уже говорил, – бессознательный страх церковного человека перед занятиями библеистикой: а вдруг это «неправославно». Поэтому наблюдается тенденция к тому, чтобы переписывать благочестивую литературу былых времен, – так безопаснее. 

И все же, несмотря ни на что, у нас есть плеяда людей, которые достаточно образованы в языках и начитаны в отечественной и западной литературе, чтобы пытаться строить библейскую науку, а не заниматься начетничеством. Это дает надежду. Может быть, новое поколение наших учеников сможет сделать то, что нам не удалось.

Беседовала Ольга Богданова

Информационная служба ОЦАД

29 марта 2014 года гостем передачи «Церковь и мир», которую на телеканале «Россия-24» ведет митрополит Волоколамский Иларион, стал советник Президента Российской Федерации по культуре В.И. Толстой.

Митрополит Иларион: Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Вы смотрите передачу «Церковь и мир». Сегодня мы поговорим на тему, которая, думаю, многим из вас будет интересна, – «Лев Толстой и Церковь». У меня в гостях праправнук Л.Н. Толстого, советник Президента Российской Федерации по культуре Владимир Ильич Толстой. Здравствуйте, Владимир Ильич!

В. Толстой: Добрый день, Владыка! Спасибо за приглашение. В начале нашей беседы я хотел бы задать вопрос, который, конечно, не может не волновать всех потомков Л.Н. Толстого: Как сегодня Православная Церковь относится к великому русскому писателю? К определению Синода, принятому в 1901 году? К тому, как с течением времени эти исторические события смотрятся из наших дней?

Митрополит Иларион: Наверное, Вы не первый раз ведете такой разговор с представителем Церкви. Я понимаю, что для Вас – как и для многих читателей и почитателей Толстого, – это болезненная тема. Я очень люблю Толстого как писателя. В юности зачитывался его романами. Считаю, что это величайший наш писатель – настоящий мастер русского языка. Человек, который смог отразить русскую душу во всем ее многообразии, который внес уникальный вклад в русскую и мировую литературу. В этом уникальная заслуга Толстого. Не случайно Толстой и Достоевский – те два русских писателя, которых знает весь мир. Более того: может быть, я кого-то удивлю, но я считаю, что Толстой – христианский писатель.

В. Толстой: Безусловно.

Митрополит Иларион: Во-первых, он христианский писатель по своим корням, во-вторых, именно в его романах, которые люди читают по всему миру, отражено очень глубокое христианское мировоззрение – многие из его героев являются носителями христианской нравственности. Лев Толстой раскрывает жизнь во всем ее многообразии, будучи при этом по своей сути писателем глубоко христианским.

В. Толстой: Я с Вами совершенно согласен. Особенно его поздние вещи – народные рассказы: удивительные чисто христианские, евангельские сюжеты и герои. Лев Толстой – очень гуманный писатель, который всегда добро ставил превыше зла. Если Вы обратите внимание, у Толстого практически нет негодяев, совсем отрицательных персонажей. Он в каждом ищет и находит свет Божий, нравственные качества, которые ему симпатичны. Он описывает людей не черными и белыми красками, а очень объемно, видя их души и поступки.

Митрополит Иларион: В творчестве Толстого есть сторона, которую люди знают мало. Это его сочинения на нравственные темы, дидактические сочинения для крестьян, так называемый перевод Евангелия… Когда я сравниваю великие романы Толстого с этими опусами, к меня как у церковного человека и человека, знакомого с его творчеством, создается впечатление, что эти вещи писали два разных автора. Мне трудно представить, как одно могло уживаться с другим в душе одного человека. То, что Толстой называл переводом Евангелия, не было переводом. Во-первых, он не знал греческого языка…

В. Толстой: Он специально учил его для этого.

Митрополит Иларион: Он специально его учил, но не знал. Во-вторых, он делал этот так называемый перевод с желанием сознательно исказить текст. Например, слово «фарисей» он переводил как «православный». А почему? Он хотел этим сказать, что современные православные подобны фарисеям. Он выкинул из Евангелия все чудеса: рождение Христа от Девы, Воскресение Христово. По сути дела, он отказался от всех основополагающих христианских догматов. У него от христианства осталась только нравственность. Причем нравственность, понятая им тоже по-своему. Например, Христос никогда не проповедовал пацифизм по версии Толстого.

Почему в итоге дело закончилось так называемым отлучением Льва Толстого от Церкви? Потому что он на протяжении многих лет публично высмеивал Церковь. Он отказывался от христианских догматов. Он сам заявлял, что не является членом Церкви, не разделяет ее учения. Что, собственно, Церковь и констатировала в своем определении.

В. Толстой: Вы правильно сказали: «так называемое отлучение», потому что, по сути дела, речь идет об определении Святейшего Синода, в котором в очень деликатной форме были обозначены расхождения, имевшие место между Церковью и Толстым. Я не буду сейчас пытаться защищать позицию Льва Николаевича. Удивлюсь лишь тому, что не только Православная Церковь, но и Владимир Ильич Ленин, мой тёзка, считали Толстого великим писателем, но при этом слабым философом. Философию Толстого, действительно, все пытаются отделить от его художественного гения. Но Толстой обладал внутренним единством. Это были его искренние искания. Для Церкви они являются заблуждениями, но как человек он был очень честен. То, что он чувствовал и думал, он не мог выразить другими словами. Если он не мог поверить в чудеса, он не мог делать вид, что верит в них. Он поразителен в своей правдивости, искренности. Он не мог скрыть своих внутренних сомнений и высказывал их так, как велело ему сердце, его ум.

Действительно, нельзя не признать, что были моменты, когда он переходил границы дозволенного. И в этом ему помогали окружающие. Мне кажется, особую роль здесь сыграл Чертков. В том же романе «Воскресение» есть отдельные пассажи, которые собственно и вызвали прямую реакцию Синода, – а именно описание Евхаристии, – Толстой не собирался их печатать. В той версии, которую он готовил для публикации, он убрал эти моменты. Но по настоянию Черткова они все-таки появились в печати.

Конечно, эта тема – очень глубокая и сложная. Сейчас нам с Вами не удастся разобраться в ней во всей полноте. Толстой не стремился к разрыву с Церковью. Но когда определение Синода вышло, он вынужден был с горечью признать и констатировать свое расхождение с определенными догматами.

Митрополит Иларион: По сути, он признал правоту этого определения, потому что сказал: да, действительно я не разделяю те догматы, о которых говорится. Оспаривала это постановление его жена Софья Андреевна, а сам Лев Николаевич не оспаривал. Здесь нельзя не коснуться знаменитого ухода Толстого, о котором не так давно была написана, на мой взгляд, очень хорошая книга Павла Басинского «Бегство из рая», где он показывает, что помимо религиозных исканий большую роль сыграл очень глубокий бытовой конфликт между Львом Николаевичем и Софьей Андреевной, и что это был последний порыв Толстого к истине. Ведь куда он направился? В Оптину пустынь и в Шамординский монастырь. И когда он находился на смертном одре и когда, по-видимому, для него было возможно покаяние, он оказался в руках своих последователей. Он оказался заложником той ситуации, которую в значительной степени сам и создал, приблизив к себе определенный круг людей, замкнувшись в этом круге. И потом, в критическую минуту, когда он уже не владел собой, когда он был, наверное, на грани сознательного и бессознательного сознания, именно эти люди не допустили к нему оптинского старца.

В. Толстой: Они даже не допустили к нему его собственную жену Софью Андреевну. По сути дела, прощание состоялось, когда Толстой был без сознания. Это, действительно, настоящая трагедия – человеческая, духовная. Мне кажется, сегодня гораздо важнее находить то, что объединяло Толстого и его христианство с Церковью, потому что в наши дни нет более важных вещей, чем нравственные основы, которые защищает и Церковь, и истово защищал Лев Толстой. Сегодня нам больше всего не хватает искренности, открытости, правдивости, честности, милосердия и нравственности в самом широком и самом глубоком понимании этого слова. Мне кажется, это то самое поле, на котором можно объединить и чаяния великого Льва Толстого и то, чем уже на протяжении многих веков занимается Русская Православная Церковь.

Митрополит Иларион: Давайте вернемся к тому вопросу, который Вы поставили в начале нашей беседы: как сегодня Церковь смотрит на Толстого и на конфликт между ним и Церковью? Мне кажется, что главным в синодальном постановлении было не осуждение Толстого как лжеучителя, как еретика, а именно скорбь о том, что произошла трагедия. Один из наших религиозных философов очень точно отметил: трагедия Толстого заключалась в том, что он много лет искал Христа, но не встретил Его на своем жизненном пути, то есть в своем внутреннем религиозном опыте он не встретил живого Спасителя. И это подтверждается его дневниками, его прозой.

Он рассказывает, например, о том, как отошел от Церкви: это произошло в момент Причастия. Он совершил все положенные обряды, он говел, ему казалось, что он подходит к Чаше с вполне правильным настроем… И вдруг в тот момент, когда священник стал говорить, что это есть Тело и Кровь Христовы, Толстой сказал себе, что не верит в это. С этого начался его отход от Церкви. С одной стороны, это был акт той честности, искренности, о которой Вы говорите, но, с другой стороны, произошло то, что мы как христиане и я как священнослужитель не можем воспринимать иначе как трагедию: в тот момент, когда человек должен был встретить Христа, он Его не встретил.

Это нельзя поставить только в вину человеку, здесь есть некая тайна взаимоотношений между человеком и Богом, которую мы как священники видим в судьбах многих людей. Мы видим, что иногда Господь каких-то людей призывает явным образом, но почему-то они этот призыв не слышат, не замечают, что Господь рядом, и это действительно трагедия человека. Ведь когда сестра Льва Николаевича после его смерти спрашивала, как за него молиться, оптинские старцы говорили: молись за него, ибо милосердие Божие безгранично. И мы верим в это милосердие Божие.

В.Толстой: Вы же знаете, что его сестра была монахиней в поздние годы своей жизни. Конечно, она очень любила и брата, и Бога, и думаю, что ее молитвы были полны и слез и любви и многое сделали для души Льва Николаевича. Я в этом абсолютно убежден. Есть люди, которые Бога не ищут, есть люди, совершающие преступления, убивающие других людей и делающие много дурного в жизни. А есть люди, которые всю жизнь ищут Бога, но кому-то посчастливится найти Его, а кому-то, в том числе, как Вы считаете, Льву Николаевичу – нет. Мы с Вами – смертные земные люди и не знаем, что в итоге состоялось, а что нет, когда его дух отлетал, когда оканчивался его земной путь. Это общая тайна Толстого и Бога, и такой она, наверное, останется, а нам просто надо быть добрее, мягче и видеть хорошее, а не дурное.

Митрополит Иларион: Я согласен с этим, и я знаю, что многие потомки Льва Николаевича, будучи глубоко верующими православными людьми, переживали, в том числе, и за его судьбу, молились и молятся за него. Это очень важно для его судьбы: весь мир почитает его как великого писателя, но что происходит с его душой, знает один Господь, и все те, кому дорого его имя, призваны молиться за него, за упокой его погибшей души, ибо Господь обладает неизреченным милосердием и может спасать человека неведомыми для него и для нас путями.

Информационная служба ОЦАДСлужба коммуникации ОВЦС

27 марта 2014 года в Московской духовной академии состоялись заседания четырех подгрупп в рамках Рабочей группы по выработке единого образовательного стандарта и оценке учебных пособий для бакалавриата духовных школ. Председатель Рабочей группы митрополит Волоколамский Иларион рассказал о ее целях и текущей работе.

— Ваше Высокопреосвященство, пожалуйста, расскажите о нынешней деятельности Рабочей группы по выработке единого образовательного стандарта и оценке учебных пособий для бакалавриата духовных школ.

— Прежде всего, хотел бы сказать о том, что работа, которую мы выполняем, поручена нам Священноначалием нашей Церкви в лице Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Высшего Церковного Совета. Работа эта во многом беспрецедентная, потому что поставлена задача за несколько лет полностью обновить практически весь корпус учебных пособий для бакалавриата духовных школ.

Мы начали с того, что проанализировали имеющиеся учебные пособия и практически по всем дисциплинам обнаружили отсутствие учебных пособий, которые отвечают научным требованиям бакалавриата на современном этапе. Очень часто в учебном процессе используется литература XIX века или книги, написанные в русской эмиграции в XX веке. В значительной степени этот материал устарел. Он может служить источником, но не может использоваться в качестве учебного материала.

Исходя из наличных сил, по каждой учебной дисциплине мы собираем рабочую группу, определяем, какие учебники должны быть написаны, формируем авторский коллектив и составляем примерную смету расходов, чтобы представить эту информацию на ближайшем заседании Высшего Церковного Совета, которое состоится 30 апреля 2014 года.

— До настоящего момента подобную работу никогда не проводили?

— Думаю, что в таком объеме подобную работу никто никогда не делал. Отмечу, что в некоторых областях есть то, что не делалось даже в зарубежных учебных заведениях. Например, когда мы обсуждали учебное пособие по Ветхому Завету, то говорили о необходимости использовать в нем данные, как современной библейской критики, так и святоотеческой экзегетики. Для многих эти две традиции представляются взаимно исключающими, мы же должны их каким-то образом совместить, и как это сделать, предстоит пробовать на практике.

В этой работе еще много подводных камней. Надеюсь, что с Божией помощью мы с ней справимся.

— По каким дисциплинам ведется работа сейчас и что планируется в перспективе?

— Рабочая группа по выработке единого образовательного стандарта и оценке качества учебников для бакалавриата духовных школ была создана решением Высшего Церковного Совета 22 ноября 2013 года.

За 4 месяца работы нам удалось охватить в общей сложности семь дисциплин: Ветхий завет, Новый завет, Догматическое богословие, Патрология, Литургика, Сравнительное богословие и Сектоведение.

Когда мы наметим планы и раздадим задания по этим дисциплинам, начнем работать по следующим — Общая церковная история, История Русской Церкви и целый ряд других. Думаю, эта работа начнется уже осенью.

Если работа по семи вышеназванным дисциплинам пойдет по намеченному плану, к весне 2016 года у нас должны быть пять новых учебников по Ветхому Завету, четыре учебника по Новому Завету, один большой учебник или двухтомник по догматическому богословию, по-видимому, три учебника по патрологии, пять учебников по литургике и по одному учебнику по Сектоведению и Сравнительному богословию.

По оптимистическим прогнозам, учебный год 2016/17 Русская Православная Церковь начнет с новым комплектом учебников.

Беседовала Ольга Богданова

Учебный комитет/Информационная служба ОЦАД

На семинаре, прошедшем 24 марта 2014 года на богословском факультете Фрибургского университета (Швейцария) митрополит  Иларион выступил с докладом, в котором представил богословский комментарий на принятый Священным Синодом Русской Православной Церкви документ «Позиция Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви».

1. Тема первенства во Вселенской Церкви является одной из ключевых в христианской экклезиологии наряду с темами соборности и единства Церкви. В истории богословского осмысления первенства долгое время доминировала тема папского примата, заданная Римско-Католической Церковью. В связи с этим православное учение о первенстве находилось в сильной зависимости от этой дискуссии и было представлено по преимуществу антипапской полемикой. В ХХ веке ситуация изменилась: в православном богословии появились попытки позитивного (не полемического) раскрытия вопроса о первенстве в Церкви. Эти попытки породили богословскую дискуссию о первенстве в православной среде. В настоящее время тема первенства является одной из основных во всеправославном предсоборном подготовительном процессе и в православно-католических богословских собеседованиях.

Практическую важность тем первенства и соборности на всеправославном уровне продемонстрировал прошедший в Стамбуле 6-9 марта с.г. синаксис Предстоятелей Поместных Православных Церквей. Главы Поместных Православных Церквей приняли совместное решение провести Всеправославный Собор в 2016 году, если не возникнут непредвиденные обстоятельства. Очень важно, что решения на Всеправославном Соборе будут приниматься консенсусом, — таким образом, ни одна Церковь не окажется в меньшинстве и не будет принято решений, которые не устроят хотя бы одну из Поместных Церквей.

На Соборе председательствовать будет первый среди равных — Константинопольский Патриарх. При этом он будет находиться в окружении предстоятелей Поместных Православных Церквей так, что внешняя картина Всеправославного Собора не будет напоминать католический собор, во главе которого восседает Папа, а все епископы находятся в зале. Первенство Константинопольского Патриарха на Соборе станет отражением православного учения о Церкви, согласно которому Поместные Православные Церкви возглавляются равными по достоинству предстоятелями: патриархами, митрополитами, архиепископами.

2. В чем важность прошедшего синаксиса для дискуссии о первенстве в Церкви? Он зафиксировал определенный богословский консенсус, который сформировался за годы подготовки Всеправославного Собора. Суть этого консенсуса заключается в том, что первенство на вселенском уровне признается важным для Церкви. Однако дискуссионным остается вопрос о формах и содержании этого первенства, которое в различных поместных традициях мыслится по-разному. Также дискуссионным остается вопрос о соотношении первенства и соборности.

Дискуссионность этих тем заключается в том, что на сегодня нет единой экклезиологической модели, которая могла бы описать эти вопросы таким образом, что с нею согласились бы все Поместные Православные Церкви. Это можно видеть на примерах полемики, возникающей в пространстве православной богословской мысли.

В отличие от триадологии и христологии, учение о Церкви не является той областью церковного Предания, которая была нормативно терминологически и догматически соборно утверждена. Сегодня экклезиология является пространством богословских исследований, пространством, в котором богословы предлагают различные, зачастую несовпадающие методологические подходы и модели, полемизируют, и пока не демонстрируют единства. Это справедливо и в отношении отдельных, но взаимосвязанных экклезиологических понятий, таких как первенство и соборность.

Диалог о соотношении первенства и соборности идет в Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Православной Церковью и Римско-Католической Церковью. Однако в последнее время в этом диалоге стал преобладать лишь один из возможных подходов к теме соотношения первенства и соборности, связанный с богословскими идеями митрополита Пергамского Иоанна Зизиуласа. Личный вклад митрополита Иоанна в развитие православного богословия значителен, и его экклезиология, безусловно, заслуживает изучения, но преобладание одной точки зрения в ущерб иным наносит вред самому богословскому диалогу, поскольку закрывает пространство для дискуссии.

Русская Православная Церковь как участник этого диалога усилиями Синодальной библейско-богословской комиссии подготовила документ «Позиция Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви». В этом документе предложено богословское видение вопросов, обсуждаемых в контексте православно-католического богословского диалога. Документ был утвержден Священным Синодом Русской Православной Церкви на заседании 25-26 декабря 2013 г. Появление этого документа подчеркивает значимость для Русской Православной Церкви православно-католического богословского диалога и тех вопросов, которые рассматриваются на нем.

3. Что же предлагает Русская Православная Церковь в своем документе о первенстве? Я остановлюсь на нескольких, на мой взгляд – ключевых, положениях этого документа, которые могли бы стать плодотворным вкладом в дискуссию о первенстве как в рамках диалога в Смешанной комиссии, так и шире.

Прежде всего, хотел бы отметить, что в документе зафиксирован тот сложившийся между Поместными Православными Церквами консенсус относительно важности первенства на вселенском уровне. В документе не просто не отрицается первенство на вселенском уровне, но также говорится, что в настоящее время это первенство «принадлежит Патриарху Константинопольскому как первому среди равных Предстоятелей Поместных Православных Церквей» (п. 2.3). Также в документе говорится, что «содержательное наполнение этого первенства определяется консенсусом Поместных Православных Церквей, выраженным, в частности, на всеправославных совещаниях по подготовке Святого и Великого Собора Православной Церкви» (п. 5), что, в частности, продемонстрировал прошедший в Стамбуле синаксис.

Документ начинается с утверждения о том, что «в Святой Христовой Церкви первенство во всем принадлежит ее Главе – Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу, Сыну Божию и Сыну Человеческому» (п. 1). Любые другие формы первенства в Церкви, которая, совершает свое странствие в истории, «являются вторичными по отношению к вечному первенству Христа как Главы Церкви» (п. 1).

Исторически сложившееся в Церкви первенство рассматривается в документе на трех уровнях церковной организации: епископии, автокефальной Поместной Церкви и Вселенской Церкви. Такая структура заимствована из документа Смешанной комиссии «Экклезиологические и канонические последствия сакраментальной природы Церкви», известным как Равеннский документ[1], в котором также описываются три уровня церковного устройства. Этот документ Русская Православная Церковь не признала в той его части, где речь идет о первенстве во Вселенской Церкви. «Позиция Московского Патриархата» разъясняет, почему эта часть равеннского документа оказалась для Русской Церкви неприемлемой.

При сравнении двух документов можно обнаружить одно отличие. В Равеннском документе первенство в Церкви рассматривается на местном, региональном и вселенском (универсальном) уровнях. На наш взгляд, такое деление не вполне соответствует принципам церковного устройства, принятым в современной Православной Церкви. Принцип регионального первенства применим для системы древних митрополий. Однако современная Православная Церковь устроена иначе: в ней есть каноническая территория автокефальной Поместной Церкви (которую по логике внутреннего устройства можно считать преемницей древней митрополии) и диаспора, в которой имеются приходы и епархии, находящиеся в юрисдикции автокефальных Поместных Церквей.

Описанное в Равеннском документе первенство на региональном уровне применимо к автокефальным поместным церквам только в рамках их канонических территорий, однако в отношении диаспоры введение регионального уровня искажает реальное осуществление первенства на этих территориях. Для каждой церковной единицы в диаспоре (епархии, прихода) первенствующим является предстоятель той автокефальной поместной церкви, к которой эта церковная единица принадлежит, а вовсе не епископ автокефальной Поместной Церкви, первенствующей по диптиху в данном регионе диаспоры.

В документе Русской Церкви первенство рассматривается не на региональном уровне, а не уровне автокефальной Поместной Церкви, что более соответствует современному устройству Православной Церкви.

Центральным богословским положением документа является то, что «на разных уровнях церковного бытия исторически сложившееся первенство имеет различную природу и различные источники» (п. 2).

a) На уровне церковной епархии первенство, принадлежит епископу. Своим источником оно имеет «апостольское преемство, сообщаемое через хиротонию» (п. 2.1), которая включает в себя избрание, рукоположение и рецепцию со стороны Церкви. Как преемник апостолов, поставленный на это служение через епископскую хиротонию, епископ совершает Евхаристию и возглавляет церковное собрание.

Совершая Евхаристию, он являет собой образ Христа, «с одной стороны представляя Церковь верных перед лицом Бога Отца, а с другой – преподавая верным благословение Божие и питая их истинными духовными пищей и питием евхаристического Таинства» (п. 2.1). Епископ (сам или через тех, кому он благословил) принимает новых членов в Церковь через таинства Крещения и Миропомазания. В своей епархии он является распорядителем церковных служений в силу сообщенной ему в епископской хиротонии харизмы управления. Первенство епископа в епархии по своей природе является сакраментальным.

b) На уровне автокефальной Поместной Церкви первенство принадлежит «епископу, избираемому в качестве Предстоятеля Поместной Церкви Собором ее епископов» (п. 2.2). Источником первенства ее предстоятеля является акт его избрания Собором автокефальной Церкви. Предстоятель осуществляет свое служение первенства в соответствии с общецерковной канонической традицией, выраженной в 34-м Апостольском правиле (п. 2.2).

Полномочия Предстоятеля автокефальной Поместной Церкви определяются Собором и закрепляются в уставе. Он управляет автокефальной Церковью не единолично, но в соработничестве с другими епископами (п. 2.2). Первенство предстоятеля автокефальной Церкви по своей природе является соборным (консилиарным).

c) На вселенском уровне «первенство определяется в соответствии с традицией священных диптихов и является первенством чести» (п. 2.3). Источником первенства является признание всеми автокефальными Поместными Церквами порядка священных диптихов (п. 2.3), т.е. всеправославный консенсус относительно первенствующего, опирающийся на традицию диптихов.

Традиция диптихов восходит к правилам Вселенских соборов (3-е пр. II Вс., 28-е пр. IV Вс., 36-е пр. VI Вс.). Но правила лишь фиксируют тот консенсус относительно первенства чести, который существовал в Церкви на момент их принятия. В этих правилах первенство принадлежит Римской Церкви, а второе место Константинопольской Церкви основывается на том, что эта кафедра находится в столичном городе Империи («город царя и синклита» — 28 правило IV Вс. Собора).

После разрыва общения с Римской Церковью первенство не перешло к Константинопольской кафедре автоматически, потому что канонические правила не предусматривают такой процедуры, но при этом сложился всеправославный консенсус о том, что именно Константинопольской кафедре в новой ситуации принадлежит первенство. После падения Византийской империи этот консенсус был сохранен, несмотря на то, что Константинополь перестал быть городом православного царя (а значит, утратили силу причины, легшие в основу 28 правила). На настоящий момент по вопросу о диптихах нет единого всеправославного консенсуса, но он есть, по крайней мере, по первым пяти кафедрам: Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской и Московской.

В отличие от предстоятеля автокефальной Церкви первенствующий по чести вселенский первоиерарх не избирается в качестве такового на Всеправославном Соборе, и в силу этого он не управляет Вселенской Церковью, поскольку не наделен со стороны епископата такими полномочиями.

В силу того, что первенство на трех уровнях церковного устройства имеет различную природу и источники, «функции первенствующего на разных уровнях не тождественны и не могут переноситься с одного уровня на другой» (п. 3).

«Перенесение функций служения первенства с уровня епископии на вселенский уровень, по существу, означает признание особого вида служения – «вселенского архиерея», обладающего учительной и административной властью во всей Вселенской Церкви» (п. 3). Такое признание упраздняет сакраментальное равенство епископата и приводит к появлению юрисдикции вселенского первоиерарха, о которой ничего не говорят ни священные каноны, ни святоотеческое предание. Следствием этого становится умаление автокефалий Поместных Церквей.

«Распространение того первенства, которое присуще предстоятелю автокефальной Поместной Церкви (по 34-му Апостольскому правилу), на вселенский уровень наделило бы первенствующего во Вселенской Церкви особыми полномочиями вне зависимости от согласия на это Поместных Православных Церквей» (п. 3). Подобный шаг потребовал бы и соответствующего перенесения процедуры избрания первенствующего епископа на вселенском уровне, что привело бы уже к нарушению права первенствующей автокефальной Поместной Церкви самостоятельно выбирать своего Предстоятеля. Первенствующего первоиерарха пришлось бы выбирать на Всеправославном Соборе из числа всего епископата Православной Церкви.

4. Положение о различности природы и источников первенства на разных уровнях церковного устройства, изложенное в «Позиции Московского Патриархата», встретило критическую реакцию. В частности, митрополит Прусский Элпидофор в своей статье «Primus sine paribus» написал, что Московский документ превращает первенство «во что-то внешнее и поэтому чуждое лицу первого иерарха». Вместо этого он предложил считать, что любой церковный институт «всегда ипостазируется в личности» и источником первенства на всех трех уровнях церковной организации является сам первоиерарх.

В своем богословии митрополит Элпидофор следует за персоналистским подходом экклезиологии митрополита Иоанна (Зизиуласа). Я не буду рассматривать собственно богословского содержания статьи митрополита Элпидофора, кратко замечу лишь, что оно выходит далеко за рамки подхода митрополита Иоанна. С точки зрения экклезиологии митрополита Иоанна, «ипостазированной» в личности может быть только местная церковь, поскольку это «ипостазирование» связано с Евхаристией, которая совершается всегда локально. Служение епископа, по Зизиуласу, имеет двоякий источник – эсхатологический (как alter Christus) и исторический – в апостольском преемстве (как alter apostolus), поэтому нельзя сказать, что первоиерарх является источником своего первенства.

В статье митрополита впервые из уст православного иерарха прозвучало утверждение о том, что Вселенский Патриарх является не «primus inter pares», а «primus sine paribus», то есть, подобно папе Римскому, он возвышается над всеми Предстоятелями Поместных Православных Церквей. Проблема здесь не столько в том, что такая экклезиология плоха сама по себе, сколько в том, что она не соответствует двухтысячелетнему Преданию Восточной Церкви, в частности, той полемике против римского папизма, которую на протяжении веков вели православные богословы.

Безусловно, в контексте православно-католического диалога попытка сближения двух экклезиологических моделей – западной и восточной – может иметь место. Но если это происходит путем отказа одной из сторон от своей собственной традиции, искусственного подверстывания одной модели под другую, то Православная Церковь должна возвысить голос в защиту своего экклезиологического понимания. Пока это сделала только Русская Православная Церковь, но я уверен в том, что к моменту созыва Пленарного заседания Смешанной комиссии по православно-католическому диалогу, намеченному на сентябрь 2014 года, консенсус вокруг выраженной в документе Русской Церкви позиции будет гораздо шире, чем это может показаться сейчас. Предвижу, что сентябрьское заседание Смешанной комиссии не увенчается подписанием документа о первенстве, над которым комиссия работала на протяжении последних лет, поскольку этот документ (ныне находящийся под эмбарго) достаточно радикально расходится с православной экклезиологией.

Хотел бы еще раз подчеркнуть, что Русская Церковь не только не оспаривает первенство Вселенского Патриарха в семье Поместных Православных Церквей, но и придает ему большое значение, что выражается, в частности, в нашей готовности конструктивно участвовать в подготовке Всеправославного Собора. Но мы убеждены в том, что этот Собор должен явить миру именно православную модель церковного устройства. Вот почему мы настаивали на том, что председатель Собора, Вселенский Патриарх, как «первый среди равных», должен сидеть на нем в окружении своих собратьев – Предстоятелей Поместных Православных Церквей, а не отдельно от них, на специально уготованном троне.

Повторю мысль, прозвучавшую в самом начале моего доклада: сегодня экклезиология является пространством богословских исследований, в котором существует разномыслие относительно моделей и методологических подходов к учению о Церкви. И ни один из этих подходов пока не может претендовать на универсальность – потому мы и находимся в богословском диалоге. В этой ситуации следует учитывать разные подходы и на основании их анализа и осмысления стремиться к богословскому синтезу.

Русская Православная Церковь, публично представив свою позицию по вопросу о первенстве, заявила о своей приверженности к открытой дискуссии. Мы надеемся, что наш документ о первенстве открывает новую страницу богословского диалога, в котором есть место ответственной и конструктивной критике, но нет места бесполезной и опасной конфронтации.

[1] Экклезиологические и канонические последствия сакраментальной природы Церкви. Документ Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической Церковью и Православной Церковью. Равенна, 2007.

В интервью официальному сайту ОЦАД о деятельности кафедры Внешних церковных связей рассказывает протоиерей Сергий Звонарев, заместитель заведующего кафедрой.

– Добрый день, отец Сергий. Кафедрой Внешних церковных связей заведует ректор ОЦАД митрополит Волоколамский Иларион, что выделяет ее среди остальных кафедр. Расскажите, пожалуйста, об истории ее создания.

– Кафедра Внешних церковных связей Общецерковной аспирантуры и докторантуры была образована в 2009 году на базе филиала аспирантуры Московской Духовной академии при Отделе внешних церковных связей. В 2006 году я, будучи сотрудником ОВЦС, поступил учиться в аспирантуру. После окончания обучения был назначен заместителем заведующего филиалом, то есть стал сопричастен учебному процессу, связанному с внешними церковными связями. Когда же была образована Общецерковная аспирантура и докторантура, а в ее недрах – кафедра Внешних церковных связей, митрополит Волоколамский Иларион предложил мне стать своим заместителем по кафедре.

– Какие цели ставились перед кафедрой при ее создании?

– В моем понимании кафедра Внешних церковных связей должна была стать (и надеюсь, уже таковой является) площадкой для научного осмысления проблематики внешней деятельности Русской Православной Церкви. Кафедра является одновременно учебным и научным подразделением, призванным помочь ОВЦС в решении поставленных перед ним задач. Отдел занимается практической деятельностью, а кафедра призвана содействовать в ее осуществлении путем аналитической работы и научных изысканий. 

Другой целью, стоявшей перед нами, была подготовка специалистов в области внешней деятельности Церкви. Именно поэтому с первых дней создания магистерской программы аспирантуры кафедра включилась в процесс обучения магистрантов по разработанному профилю «Внешние церковные связи». Так получилось, что из всех кафедр только наша оказалась готовой принять учащихся магистерской программы. Этому способствовал опыт организации обучения в филиале аспирантуры Московской Духовной академии при ОВЦС, на базе которого, как я уже говорил, и была сформирована кафедра.

– Не могли бы Вы рассказать о научной работе кафедры? 

– Отдел внешних церковных связей обеспечивает участие Русской Православной Церкви в межправославном диалоге, межхристианских отношениях, межрелигиозном сотрудничестве. Многие темы в рамках указанных направлений требуют серьезного анализа современной ситуации, который невозможен без богословского осмысления, исторического экскурса. Мы стремимся к тому, чтобы аспиранты и докторанты, слушатели магистерской программы избирали для диссертационных исследований соответствующие темы и результаты этих работ могли бы поступить в Отдел для использования в практической деятельности. Перечень таких тем подготовлен и находится в распоряжении учащихся.

В целях развития научных контактов и презентаций научных исследований кафедра побуждает своих докторантов и аспирантов к участию в научных конференциях, форумах и симпозиумах как регионального, так и международного уровня. 

– ОЦАД тесно сотрудничает с рядом российских и зарубежных вузов. Насколько вовлечена кафедра в данную работу и с какими конкретно учебными заведениями она сотрудничает?

– По мере сил мы стараемся развивать взаимодействие Общецерковной аспирантуры и докторантуры со светскими высшими учебными заведениями, специализирующимися в области дипломатии. Это необходимо кафедре, поскольку одна из целей ее деятельности заключается в подготовке кадров, компетентных не только в сфере внешней деятельности Церкви, но и в международных отношениях. Именно по этой причине кафедра выступила с инициативой подготовки соглашения о сотрудничестве Общецерковной аспирантуры и докторантуры с Московским государственным институтом международных отношений (университетом) Министерства иностранных дел России. Его подписание состоялось 23 октября 2013 года, в ходе посещения митрополитом Иларионом этого ведущего дипломатического вуза страны и встречи с ректором академиком А.В. Торкуновым, преподавателями и студентами вуза.

Данное соглашение призвано укрепить отношения и академические контакты двух учебных заведений в образовательных, научных, издательских проектах, а также в сфере практической дипломатии. Мы также надеемся, что достигнутые договоренности помогут нам привлекать к научной и преподавательской работе на кафедре ведущих специалистов МГИМО.

Нужно отметить, что в рамках соглашения 12 декабря прошлого года в МГИМО по благословению митрополита Илариона был проведен научно-практический семинар, посвященный теме «Ситуация в Сирии и ее последствия для христианства в регионе». На нем были обсуждены вопросы, связанные с положением христиан на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Прозвучали прогнозы развития ситуации в регионе в ближайшей перспективе. Сейчас ведется подготовка ко второму заседанию, которое состоится в Отделе внешних церковных связей и будет посвящено современным отношениям между Русской Православной и Римско-Католической Церквями.

– Учащиеся кафедры прослушивают не только дисциплины, связанные с христианской и в целом религиозной тематикой, но и такие светские учебные предметы, как, например, история и теория дипломатии, политология. Чем это обусловлено?

– Как я уже говорил ранее, учащиеся кафедры в ходе обучения должны приобрести компетенции не только в области внешней церковной деятельности, но и в сфере международных отношений и светской дипломатии. Так, история и теория дипломатии помогает студентам освоить средства, методы и принципы ведения переговоров, дипломатический этикет, ориентироваться в дипломатической среде. В рамках учебной дисциплины также изучается структура внешнеполитического ведомства России, дипломатических учреждений других стран. Отдельное внимание уделяется личным и профессиональным качествам дипломата. Все эти знания необходимы не только будущему светскому дипломату, но и церковному.

В целях большей осведомленности учащихся кафедры в современных международных политических процессах было принято решение о разработке специального модуля «Проблематика современной политологии». Уже второй год в его рамках преподаются такие учебные дисциплины, как «Современная политология и методы политических исследований», «Проблематика современной мировой политики» и «Современные международные и региональные конфликты». Перед нами стоит задача не столько снабдить магистрантов кафедры некоторым объемом информации из области политологии, сколько научить их самостоятельному анализу мировых политических процессов и ситуаций, а также региональных и глобальных проблем. 

Подготовка церковных дипломатов невозможна и без осмысления современных межцивилизационных процессов. Наш мир быстро меняется. Разные народы со своей историей, культурой и религией вступают в контакты друг с другом. Иногда развивается диалог и сотрудничество, а иногда речь идет об отвержении, утверждении превосходства одной цивилизации над другой. Последнее угрожает стабильности глобального мира, возникновению очагов напряжения и даже вооруженных конфликтов. Для того чтобы научить наших студентов ориентироваться в культурной и цивилизационной проблематике, на кафедре читается спецкурс «Россия в современном мире: цивилизационное измерение», который ведет доктор юридических наук, профессор А.С. Кожемяков. 

– Вы упомянули термин «церковный дипломат». Не отвлечет ли изучение дипломатических приемов, нюансов и тонкостей от усвоения каких-то базовых христианских ценностей и принципов? 

– Я сторонник терминов «церковный дипломат» и «церковная дипломатия». В науке существует огромное количество дефиниций слова «дипломатия», и только одна из трактовок связана с негативным отношением к дипломатии как к некоему искусству лжи и обмана для достижения поставленных целей. Большая часть трактовок характеризуют дипломатическое служение как миссию, нацеленную на защиту законных интересов и справедливого мироустройства. 

Церковная дипломатия – это свидетельство окружающему миру о правде Божией, справедливости, нравственном законе, который опирается на Священное Писание и Предание Церкви. Сила слова церковного дипломата не в витиеватой речи, обмане или лицемерии, но в божественной простоте благовестия, заповеданного Христом Спасителем к распространению. Порой такого проповедника не слушают и могут освистать с высоких трибун. Однако мы помним слова Иисуса Христа: «раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше» (Ин. 15, 20). Это помогает нам в миссии внешнего церковного служения.

Не думаю, что молодой человек, который избрал путь внешней миссии Церкви, потеряет что-то в вере, в жизненных ориентирах. Подлинный церковный дипломат – тот, кто, живя по вере, может донести эту веру до другого, например до чиновника международной организации, государственного деятеля или политика. Суметь выразить актуальные вопросы жизни современного общества сквозь призму религиозной веры – это и есть церковная дипломатия. А тот, кто пытается действовать лицемерно или обманом, не является церковным дипломатом. Если он выбирает этот путь, значит, не понял, как должно свидетельствовать о Церкви Божией.

– Вы допускаете мысль, что на кафедру внешних церковных связей поступают в том числе и ради дальнейшей работы в ОВЦС? 

– Думаю, что значительный процент обучающихся на кафедре не предполагают связать свою жизнь с ОВЦС. Работа в ОВЦС – особое служение, в котором никогда не было массовости. В Отделе остаются люди, которые воспринимают работу здесь как нечто близкое их духу и характеру. Порой из целого потока студентов таковых наберется 1-2 человека, но именно такие люди нам нужны. Бывает, что на работу в Отдел устраиваются случайные люди, но обычно они скоро уходят.

Лично я убежден, что если человек получит образование на нашей кафедре, а после займется иным церковным служением – станет приходским священником, миссионером или катехизатором, – у него все равно останется понимание важности внешней деятельности Русской Церкви. И это представление он сможет донести до других. А значит, мы трудились не зря. 

– В завершение нашей беседы хотелось бы услышать от Вас, каким набором знаний должны обладать люди, желающие обучаться на кафедре внешних церковных связей. Какие рекомендации Вы можете им дать?

– Опыт принятия вступительных экзаменов на кафедру по специальности свидетельствует, что немногие абитуриенты хорошо ориентируются в области внешних связей Русской Церкви. Это обусловлено тем, что в духовных учебных заведениях Московского Патриархата отсутствует практика преподавания учебных дисциплин, посвященных различным аспектам внешней миссии Церкви. Так, к экзамену по богословию или церковной истории можно подготовиться на базе имеющихся знаний семинарского или академического уровня, а к экзамену по специальности нашей кафедры – нет. Поэтому абитуриентам приходится приступать к вступительным испытаниям, самостоятельно изучая информацию о внешней церковной деятельности. 

Мы заинтересованы в том, чтобы на кафедру приходили молодые люди с хорошей богословской подготовкой, по возможности знакомые с правовыми и политологическими дисциплинами и владеющие иностранными языками. Как показывает тот же опыт, отдача от таких учащихся намного выше, равно как и ожидания от их способности принести пользу Церкви на поприще ее внешних связей.

– Спасибо, благодарим Вас за обстоятельные ответы.

Информационная служба ОЦАД

– Добрый день, Алексей Русланович! Расскажите о вашей кафедре, о сотрудниках, о ее месте в учебном процессе и научно-исследовательской деятельности. 

– Кафедра богословия, которую я возглавляю с июня 2011 года, является самой большой по количеству студентов и набору богословских дисциплин. Это догматическое, основное и сравнительное богословие, патрология, миссиология, а также смежные области богословского знания, находящиеся на стыке философии и богословия. Например, сравнительное религиоведение и русская религиозная философия. Последняя пользуется неизменной популярностью у студентов. Таким образом, на кафедре, повторюсь, очень большой набор дисциплин, и соответственно количество аспирантов и докторов здесь самое большое. На сегодняшний день у нас около 40 учащихся очной и заочной форм обучения. Пример подобного сочетания разных богословских дисциплин можно отчасти найти в Свято-Тихоновском гуманитарном университете, где существует кафедра систематического богословия и патрологии. Она также включает большинство указанных мною дисциплин, за исключением русской религиозной философии и религиоведения, которые входят в компетенцию кафедры философии. А у нас они попадают в ведение нашей кафедры, поскольку кафедра философии, которую возглавляет профессор В.Н. Катасонов, пока не является выпускающей. Безусловно, сотрудники кафедры философии, если можно так выразиться, научно окормляют и наших студентов, поскольку многие хотят писать работы, связанные с философской тематикой. Но ученые степени кандидата или доктора философских наук у нас пока не присваиваются. Поэтому все, кто пишет работы по философии или религиоведению, сейчас приписаны к нашей кафедре. В будущем, я надеюсь, компетенции кафедры богословия и философии будут более четко разграничены. На кафедру философии будут поступать те студенты, которые хотят заниматься конкретно христианской философией и религиоведением. А у нас будут защищать диссертации только те, кто интересуется догматическим, сравнительным и основным богословием, миссиологией и особенно патрологией. 

Особый упор мы делаем на углубленное изучение святоотеческого наследия, или патристики, поскольку в православной традиции она является фундаментом всех остальных богословских дисциплин. У нас есть направление греческой и латинской патрологии, а также активно развивается направление сирийской патрологии. Таковы основные сферы деятельности нашей кафедры.

Штатных сотрудников кафедры сейчас четыре человека, включая меня. Это секретарь кафедры Евгений Анатольевич Пилипенко, который занимается в основном современным западным богословием, а также научные сотрудники архимандрит Кирилл (Говорун), являющийся богословом широкого профиля, и Максим Глебович Калинин, курирующий сирийскую патристику, – в данный момент он разрабатывает специальный курс истории сирийской христианской литературы, который будет читаться в магистратуре у нас на кафедре в рамках модуля «Патрология» на отделении «Христианские источники», где наша кафедра также ответственна за модуль «Методология научно-богословского исследования». Плюс ко всему мы отвечаем за преподавание древних языков – древнегреческого, латинского и сирийского. 

– С какими учебными заведениями в России и за рубежом вы сотрудничаете?

– Общецерковная аспирантура и докторантура тесно сотрудничает со многими общепризнанными мировыми научно-образовательными центрами, такими как Оксфордский и Венский, Даремский и Фрибургский университеты, Свободный университет Амстердама, Свято-Владимирская семинария в Нью-Йорке и другие. Наша кафедра имеет неплохие связи с папским патристическим институтом Augustinianum, университетами Фрибурга и Мюнстера, Йельским университетом и некоторыми другими учебными заведениями. Мы помогаем нашим аспирантам найти нужных профессоров в этих и других мировых образовательных центрах, чтобы можно было стажироваться по конкретной теме или даже полностью освоить программу PhD. Из российских учебных центров мы активно сотрудничаем с нашими высшими Духовными школами – Московской духовной академией и Санкт-Петербургской Духовной Академией, а из светских вузов и академических учреждений – с Московским государственным университетом имени М. В. Ломоносова, Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом, Российским государственным гуманитарным университетом, Русской христианской гуманитарной академией, Институтом философии и Институтом всеобщей истории РАН.

– Какую сумму знаний получают студенты, обучающиеся на кафедре? Является ли это достаточным фундаментом для начала самостоятельной научно-богословской деятельности человека, до этого не имевшего глубоких знаний в данной области?

– Как Вы понимаете, точную сумму знаний определить невозможно – все зависит от индивидуальных способностей и мотивации приходящих к нам абитуриентов. Хотя на вступительных экзаменах мы стараемся отобрать лучших, нам приходится работать со студентами самого разного уровня подготовки. Поднять всех до одного уровня не всегда получается. Это во многом зависит от суммы знаний и умений, уже имеющихся у абитуриентов, а также от их собственных дальнейших усилий в процессе обучения. Ведь обучение по аспирантской и докторантской программам предполагает, прежде всего, самостоятельную научно-исследовательскую работу под руководством научного руководителя или консультанта. А задача нашей кафедры заключается главным образом в том, чтобы каждому учащемуся найти опытного профессионального научного руководителя и обеспечить их длительное и плодотворное сотрудничество. В этом отношении у нашей кафедры есть самые широкие возможности – в качестве научных руководителей мы привлекаем специалистов и профессоров не только из наших духовных школ, но и из светских вузов, о которых я сказал выше. Ведущие специалисты этих учебных заведений с удовольствием выступают в качестве научных руководителей наших студентов. Это полностью соответствует тем целям, которые ставит перед нашей Общецерковной аспирантурой и докторантурой Святейший Патриарх Кирилл и наш ректор митрополит Иларион, – обеспечить единство духовного и светского образования для успешного развития церковных наук и плодотворного диалога Русской Православной Церкви и современного общества. 

Если говорить конкретнее о работе с аспирантами, наша кафедра, как я уже отметил, помогает найти опытного научного руководителя. Важно точно определить направление диссертационного исследования и сформулировать тему, обладающую научной актуальностью и новизной, а в процессе обучения студентов – контролировать их успехи на кафедральных семинарах, при проведении текущих аттестаций, а также при сдаче студентами кандидатских минимумов. Так мы можем выяснить способности студента к научно-исследовательской работе и степень готовности его диссертации. Когда диссертация в целом уже написана: есть текст, публикации и положительный отзыв научного руководителя или консультанта, – мы, после тщательного рассмотрения работы, организуем предзащиту диссертации на кафедре с привлечением внешних рецензентов и специалистов. Если работа еще не совсем готова, на предзащите даются рекомендации по ее доработке; если она полностью готова, то рекомендуем ее к защите на Общецерковном диссертационном совете, куда передаем все необходимые сопроводительные материалы. В течение последних двух лет у нас прошли предзащиту три аспиранта и один докторант. Из них защитились уже двое (один – на степень кандидата богословия, другой – доктора богословия), и еще двое ожидают своей очереди на защиту. Дело в том, что сейчас сложилась такая ситуация, когда на разных кафедрах прошло много предзащит и выстроилась большая очередь на защиту, поэтому приходится ждать где-то около полугода от предзащиты до защиты. 

– Какие ближайшие цели и перспективы развития научно-исследовательской деятельности у кафедры богословия?

– Хороший вопрос. То, о чем я говорил ранее, можно обозначить как учебная деятельность кафедры. Но наша кафедра, так же как и некоторые другие, ведет еще и активную научно-исследовательскую и, я бы сказал, научно-издательскую деятельность. Смею надеяться, что в этом направлении наша кафедра занимает ведущее место в Общецерковной аспирантуре. Одно из направлений нашей научно-исследовательской деятельности – организация и проведение международных научно-богословских конференций. За последний год мы провели уже две таких конференции. Одна была посвящена блаженному Августину («Августин и мировая культура»). А другая, посвященная преподобному Исааку Сирину («Святой Исаак Сирин и его духовное наследие»), стала первой патристической конференцией, организованной Общецерковной аспирантурой при активном участии нашей кафедры. В этой конференции участвовали ведущие мировые специалисты по сирийской христианской литературе и наследию святого Исаака Сирина. Кроме того, мы принимали активное участие в подготовке Синодальной богословской конференции «Современная библеистика и предание Церкви». В ее рамках мы организовали секцию святоотеческой экзегетики, куда пригласили ведущих отечественных специалистов в этой области. На следующий год у нас планируется вторая патристическая конференция, посвященная богословско-аскетическому наследию преподобного Симеона Нового Богослова. Надеемся, что и в дальнейшем мы будем каждый год проводить одну-две подобных конференции. Добавлю, что наша кафедра является инициатором научно-издательского проекта Общецерковной аспирантуры. Мы активно готовим целый ряд научных изданий, в которых принимают участие как члены кафедры, так и приглашенные сторонние специалисты по таким направлениям и дисциплинам, как, например, патрология и средневековая философия. Только что в нашем издательстве вышла в свет моя новая монография: «Формирование тринитарной доктрины в латинской патристике», которая стала первой книгой издательской серии нашей кафедры «Патристические исследования и переводы». Далее, у нас уже практически готов сборник докладов упомянутой мною международной патристической конференции «Святой Исаак Сирин и его духовное наследие». Вслед за этим будут изданы новые переводы отдельных трудов святителя Фотия Константинопольского и блаженного Августина. Мы также планируем издавать лучшие диссертации и монографии наших аспирантов и докторантов. В частности, монографию нашего выпускника Сергея Кожухова по христологии Иоанна Грамматика и нашего докторанта иерея Сергия Шкуро по наследию Дионисия Ареопагита и его рецепции в русской богословской науке. Таким образом, наша научно-исследовательская и научно-издательская деятельность включает в себя подготовку и издание монографий, сборников конференций, переводов памятников святоотеческой письменности и современной западной богословской литературы. 

– Если вернуться к научным конференциям, какую оценку Вы могли бы дать мероприятиям подобного рода и насколько они актуальны и востребованы в наше время?

– Конференции – это всегда очень важные мероприятия, поскольку в них участвуют специалисты, объединенные общими научными интересами и обменивающиеся друг с другом своими идеями. Мы узнаем своих западных коллег, они узнают нас, и это очень важно и актуально. В целом же конференции популяризируют в нашей стране святоотеческое наследие и церковное богословие, а также способствуют продолжению диалога религии и науки. Важна также и аудитория – студенты, которые слушают и задают вопросы. Они могут воочию увидеть высокий научный уровень докладов, ощутить погружение в высокоинтеллектуальную научную среду, объединяющую церковных и светских ученых. Это поможет нашим студентам получить нужные научные ориентиры и обеспечить собственный интеллектуальный рост. 

– Хотелось бы попросить сказать несколько слов для ваших будущих абитуриентов или уже обучающихся у вас студентов.

– Если говорить об абитуриентах, которые приезжают к нам из разных уголков страны и даже из ближнего зарубежья, то хотелось бы пожелать, чтобы это были лучшие из лучших. Чтобы поступали те, кто действительно подготовлен, имеет соответствующие навыки и твердое желание заниматься научной работой. Ведь часто бывает так, что приходят абитуриенты, мало подготовленные в богословских дисциплинах или, наоборот, имеющие пробелы в светских науках. Конечно, на вступительных экзаменах мы стараемся провести строгий отбор, но все же такие люди иногда поступают и потом с ними начинаются проблемы, поскольку у них низкий уровень базового образования. Повысить его отчасти можно в нашей магистратуре. Поэтому нередко бывает так, что абитуриенту, который не смог поступить в аспирантуру, мы предлагаем для начала окончить магистратуру.

Кроме того, всем, кто к нам поступает, а также тем, кто уже поступил и учится, нужно, прежде всего, четко представлять себе, что наше учебное заведение, не без оснований позиционирующее себя в качестве флагмана церковной науки, в процессе обучения требует от них полной отдачи своих интеллектуальных и духовных сил. Ошибочно думать, что Общецерковная аспирантура является неким трамплином к заграничным командировкам, карьерному росту, получению материальных выгод. С самого начала нужно настраиваться на серьезную учебную и научно-исследовательскую работу, непрерывное совершенствование в церковных и светских науках, углубленное изучение древних и новых иностранных языков, кропотливую работу с текстами источников. Я убежден, что людям, которые просто хотят сделать церковную карьеру, не приложив больших усилий, нет места в нашем учебном заведении. 

– Для работы с источниками нужно ведь обладать знанием языков?

– Совершенно верно. Нужно сразу настроиться на то, что у нас в аспирантуре очень углубленное и длительное изучение иностранных языков. Это касается как новых языков, таких как английский, итальянский, французский, немецкий, так и древних, таких как древнегреческий, латинский, древнееврейский, сирийский. Без этого современному богослову никак не обойтись. Бывают, конечно, случаи, когда люди пишут работы, например по истории Русской Церкви, русского богословия или религиозной философии, и считают, что им вовсе не нужны ни древние языки, ни новые, разве что английский. Это в корне неверно. Любой профессиональный богослов должен знать как минимум три древних языка – греческий, латынь, еврейский – и как минимум три современных языка – английский, немецкий, французский. Если не говорить на этих языках, то хотя бы бегло читать и переводить со словарем. А для этого необходимо не просто учить слова и грамматику, но постоянно читать тексты, можно сказать, ни дня не проводить без тренировки языка, поскольку даже человек, имеющий некоторый уровень знания языка, очень быстро может его снизить, если перестанет постоянно заниматься языком. Поэтому языковая подготовка – это одно из самых важных направлений в нашей аспирантуре, и всем нужно настроиться на соответствующую трудоемкую работу. 

Также хочу сказать поступающим к нам абитуриентам, что они должны быть готовы к активному участию в делах нашей кафедры и аспирантуры в целом, поскольку у нас много научных проектов, конференций и т.п. Во всем этом необходима активность студентов на разных уровнях. У нас нет послушаний, как в семинариях, но есть серьезная потребность в активном участии студентов в жизни нашей Духовной школы. Это, конечно, всегда дело добровольное, но предполагается активность всех студентов. И последнее. Каждый человек наверняка знает свои недостатки как в нравственном, так и в научном отношении. Поэтому я советую каждому нашему учащемуся четко определить, где он дает слабину, каких знаний ему не хватает, что можно улучшить, – и постараться восполнить эти пробелы. А мы ему в этом всячески посодействуем.

– Большое спасибо, Алексей Русланович!

 Информационная служба ОЦАД

Архимандрит Исаак (Бояджийски), магистрант Общецерковной аспирантуры и докторантуры, рассказал о своей жизни в Болгарии, о том, что привело его в Россию, и поделился планами на будущее. 

− Расскажите, пожалуйста, о начале Вашего духовного пути.

−Интерес к православию у меня появился в 4 классе, когда я начал ходить на уроки по вероучению. С этого момента у меня возникло желание узнать о Боге, о Пресвятой Богородице, о Троице. Тогда я впервые прочитал Библию, жития Святых Отцов. Тогда же начал ходить в храм. Все это подтолкнуло меня к поступлению в семинарию. В 13 лет я был зачислен в Софийскую семинарию св. Иоанна Рыльского, в 2001 году поступил на Богословский факультет Софийского Университета. А уже на следующий год после его окончания я принял монашество в Успенском монастыре Видинской епархии Болгарской Православной Церкви, клириком которой являюсь. После окончания семинарии, я начал работать в администрации своей духовной школы и трудился в ней на протяжении десяти лет, параллельно учась в университете. С февраля 2011 года по благословению митрополита Видинского Дометиана и решением Епархиального совета я был назначен в Ломскую духовную епархию на должность благочинного. 

− Почему Вы решили продолжить свое обучение в Общецерковной аспирантуре? 

−Еще в 2009 году меня спросили, где бы я хотел продолжить свое образование – в России или в Греции. Я сразу ответил, что в России, поскольку знал о связях между нашими народами, Поместными Церквами. Я много читал, смотрел документальные фильмы о Русской Православной Церкви и ее многочисленных верующих, монашестве, старцах, больших монастырях и храмах, богослужениях. В России я могу не только усвоить богословскую науку, но и изучить русский язык, познакомиться с богатой культурой и традициями русского народа. Можно сказать, приезд в Россию – моя детская мечта, которая неожиданно осуществилась. Теперь я могу узнать о богослужебной, церковно-организационной и монашеской жизни в Русской Православной Церкви. 

Итак, по благословению священноначалия больше года назад я приехал учиться в Москву в Общецерковную аспирантуру и докторантуру. Это молодое учебное заведение, известное не всем. Однако мне повезло учиться именно здесь. Ректор Аспирантуры, митрополит Волоколамский Иларион, неоднократно приезжал в Болгарию, где выступал с лекциями в различных учебных заведениях. А в апреле 2012 года Софийский университет культурного наследия присвоил докторскую степень Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу. Всё это подтолкнуло меня всерьез задуматься о дальнейшем образовании именно в России. О том, чтобы учиться в таком престижном высшем духовном учебном заведении, как ОЦАД, я не мог и надеяться. 

− Вы так рано поступили в семинарию. Для русских это очень необычно. Расскажите в двух словах, если возможно, о системе образования в Болгарии. Чем отличается обучение в высших духовных учебных заведениях Болгарии от учебы в Общецерковной аспирантуре?

−Если сопоставить наше образование с российским, то болгарскую семинарию можно сравнить со средним специальным учебным заведением. Как и в России, у нас можно получить аттестат о неполном среднем образовании в 14-15 лет. Однако в России для поступления в семинарию достаточно общего полного среднего образования, а у нас достаточного неполного. Так как я поступил в семинарию за год до окончания школы, мне выдали сразу два аттестата.

В Болгарии есть всего две семинарии – в Софии и Пловдиве – и четыре духовных высших учебных заведения. Все они аккредитованы Министерством образования и науки Республики Болгария. После окончания семинарии выдается диплом, признанный государством, и любой ее выпускник может поступить в университет в Болгарии или заграницей. Духовные учебные заведения Болгарии сотрудничают со многими зарубежными университетами. Например, богословский факультет Софийского университета сотрудничает с Бернским университетом в Швейцарии, Йенским в Германии, Даремским в Великобритании и др. В ОЦАД есть много возможностей для обучения, но ее миссия – подготовить лучших специалистов в научной, дипломатической, педагогической и административной сферах деятельности Церкви. В Аспирантуре осуществляется подготовка по разным направлениям. Например, курсы для церковных архивистов, курсы повышения квалификации архиереев, на которых обучающиеся могут познакомиться с актуальной проблематикой церковного служения. Такого в Болгарии нет. 

− Какие предметы являются для Вас новыми? Хватает ли базы знаний, полученных на родине, для обучения в ОЦАД?

−Я думаю, что человек учится до конца своей жизни и все равно никогда не может сказать, что он знает все. Поэтому надо учится каждый день. 

На кафедре Внешних церковных связей есть много новых для меня дисциплин, охватывающих разные церковные направления, связанные со взаимоотношениями между всеми Православными Поместными Церквами, с другими христианскими церквами, с государственными и международными учреждениями и организациями и т.д. К сожалению, в Болгарских духовных школах в то время, когда я учился, не было таких предметов. Хотелось бы отметить, что в Общецерковной аспирантуре работают высококвалифицированные и преданные своему делу специалисты, которые прилагают все усилия, чтобы учащиеся развивали свои способности в разных направлениях.

− Столь интенсивное обучение невозможно без знания русского языка. Вы уже знали язык, когда приехали учиться в Россию?

−В Болгарии, я думал, что,раз наши языки похожи, то я смогу хоть немного понимать и говорить по-русски. Но,приехав в Москву,обнаружил, что это не так. Мы учимся по особой интенсивной программе. Русский язык изучается ежедневно, чтобы мы могли быстрее подготовиться к самостоятельному написанию работы. Благодаря жизни в России у меня есть возможность активно практиковаться. Ведь без знания языка невозможно ни учиться, ни служить, ни даже в магазин сходить. 

− Насколько отличаются условия проживания? 

−Прежде всего, хотел бы поблагодарить ректора Аспирантуры, митрополита Волоколамского Илариона, за заботу. Иностранные учащиеся получают стипендию, на которую каждый может купить карту на метро, книги, пособия и т.д. Хотел бы сказать, что внимание к иностранным учащимся, на мой взгляд, в Аспирантуре больше, чем к русским. Наверное, это связано со стереотипом, что жить иностранцам в России очень трудно. 

− Поделитесь, пожалуйста, своими первыми впечатлениями о Русской Православной Церкви, России, русских.

−До моего приезда в октябре 2012 года я никогда не был в России. Когда меня везли из аэропорта на Болгарское подворье, я увидел большой, замечательный, сияющий город: огромные здания, проспекты, на каждом углу – храм, а потом узнал, что в городе также много монастырей. Уже на следующий день я пошел на службу. Больше всего меня впечатлило, что в храме много народа. И это был будний день! Потом удивлялся тому, как много причастников – каждый день, каждое воскресенье, каждый праздник люди приходят в храм, приводят своих детей, исповедаются, причащаются. Люди принимают активное участие в Святых Таинствах Церкви, и это благодаря трудам духовенства Русской Православной Церкви. Я вижу, как быстро восстанавливаются храмы и монастыри, как строятся новые. Это впечатляет. Вашу страну по праву называют Православной Русью и на Востоке, и на Западе. 

Что я могу сказать о русских... только как о своих. Я чувствую себя здесь как дома. Русский народ – славянский народ, православный, верующий. Люди очень добрые, впечатляют своим теплым отношением. Я знаю, что наши народы всегда были очень близки. Сейчас, когда я живу среди русских, я не только узнал, но и почувствовал это отношение, эту любовь.

− Что бы вы хотели получить от обучения в Общецерковной аспирантуре?

−Отвечая на этот вопрос, хотел бы сразу процитировать одного современного богослова: «Помни о том, что ученость нужна не ради учености, не ради мудрости земной, а для того, чтобы, как говорил святитель Григорий Богослов, изучив все науки и собрав всю премудрость Востока и Запада, положить ее к ногам Христа».В Общецерковной аспирантуре подготовка ведется на высоком уровне. Поэтому надеюсь, что во время учебы я получу максимум тех знаний, которые мне предлагаются в ее стенах, и когда-нибудь смогу положить их к ногам Христа, на благо Церкви.

− И в заключение расскажите о своих планах на будущее. 

−Если человек строит планы на будущее, значит, ему чего-то хочется, он что-то ищет. У меня нет планов, потому что я знаю одну мудрость:«Никогда ничего не ищи, и никогда ни от чего не отказывайся...». Человек предполагает, а Бог располагает. Все мои планы в руках Божиих. В Общецерковную аспирантуру, конечно, я поступил, чтобы учиться. И, как все учащиеся, я надеюсь, что в срок подготовлю свою магистерскую диссертацию и смогу успешно защитить ее.

Информационная служба ОЦАД

Интервью заведующего кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия М.Г. Селезнева «Журналу Московской Патриархии» (№ 2, 2104).

— Михаил Георгиевич, какое место, на Ваш взгляд, в современном российском богословии занимает библеистика? Складывается впечатление, что она отнюдь не является приоритетом среди прочих богословских дисциплин.

— Дело не в том, что библеистика в современном российском богословии отодвинута на последнее место, а в том, что библеистика как наука в нашей Церкви вообще только-только начинает формироваться. Во многом только сейчас, на наших глазах, начинают возникать предпосылки к тому, чтобы библеистика в нашей Церкви могла существовать как наука.

Для анализа любого текста важно, прежде всего, понять, на каком языке этот текст говорит с читателем. На языке поэзии? На языке точных наук? На языке журналистики? На языке какой эпохи? Без ответов на эти вопросы нельзя адекватно понять написанное. Это касается и библейского текста: не отдав себе отчета в специфике религиозного языка, мы не можем изучать Библию. Или, точнее, можем — но это уже не будет наукой.

Возьмем, например, первые главы Книги Бытия. Как, по каким правилам мы их читаем? По правилам тех жанров и тех текстов, к которым мы привыкли? Так, как мы читаем газеты, научно-популярную литературу, учебники? Кто подходит к Библии с такой меркой — сам себя загоняет в тупик. Вот в рассказе про Потоп говорится, что Ной построил ковчег размером триста на пятьдесят на тридцать локтей (примерно 150х25х15 м), собрал в него всех сухопутных животных, по паре от каждого вида, чтобы спасти их от гибели, и сделал для них запас пищи на время плавания. Потоп длился год, вода покрыла все высокие горы, какие есть под всем небом (Быт. 7:19-20), и все живое погибло — остался только Ной и что было с ним в ковчеге (Быт. 7:23). У читателя, если он отнесется к тексту Библии как к научному учебнику, сразу же возникнет масса вопросов без ответа. Как могли все сухопутные животные Земли (тысячи видов, а с насекомыми — свыше миллиона видов) уместиться в ковчеге, вместе с годовым запасом еды для них? Как получилось, что все звери вышли из ковчега на горе Арарат, причем всего несколько тысяч лет назад, а живут — каждый вид в своем ареале? Откуда взялось такое количество воды, чтоб затопить Джомолунгму, и куда потом вся эта вода девалась? Как растительный покров Земли мог уцелеть в течение года под слоем воды — ведь растения-то не брали в ковчег? И почему, самое главное, современная геология не находит ни малейших следов такого глобального катаклизма? И еще множество подобных вопросов... Не буду останавливаться на том, какие проблемы возникают при сопоставлении современной космогонии с первой главой Бытия... Конечно, на все эти вопросы можно пытаться отвечать в духе «научного креационизма» — но это будет уже не наука, а псевдонаука.

Схожие проблемы встают перед нами и в исторических книгах Библии — при сопоставлении, скажем, библейских повествований с археологией Палестины.

Если нет ясного понимания того, что нельзя читать Библию как пособие по истории, палеонтологии и физике, то у современного мало-мальски образованного экзегета неизбежно возникнет ощущение раздвоенности, когнитивного диссонанса, душевного дискомфорта. Поэтому не так уж много церковных ученых и хотело бы заниматься библейскими дисциплинами. Ведь какова нормальная реакция человека на душевный дискомфорт? Уйти куда-нибудь, где этого дискомфорта не будет. Лучше уж заниматься патрологией, историей Церкви, литургикой — там, с одной стороны, можно надеяться на признание собратьев по цеху, с другой стороны — на уважение собратьев по вере. А здесь, если будешь всерьез заниматься библеистикой, — еще и в неправоверии обвинят... Можно, конечно, просто переписывать с небольшими вариациями труды русских богословов XIX века, но это скучно. Вот почему у нас всегда среди церковных ученых было несравненно больше желающих заниматься патрологией или литургикой, чем библеистикой. Только сейчас такое положение дел, как кажется, начинает меняться.

— Какая подготовка должна быть у ученого, стремящегося к занятиям библеистикой?

— Для серьезных занятий библеистикой как наукой нужно очень многое. Прежде всего — знание языков: древнееврейского, древнегреческого, арамейского. Знание библейских текстов в оригинале. Знакомство с древними переводами Библии. Знание историко-культурного контекста Библии (для Ветхого Завета — знакомство с аккадской, угаритской, древнеегипетской литературами; для Нового Завета — знакомство с Кумраном, иудеоэллинистическими текстами, античной культурой, раввинистической литературой). Знание последующей экзегезы. Владение современной научной литературой. Но не менее важен и герменевтический аспект, о котором я говорил: осознание специфики религиозного текста, что Библия не учебник истории или физики. Без этого осознания церковная библеистика (если только она не ограничит себя исключительно вопросами языка и текстологии) неизбежно столкнется с экзегетическими тупиками.

— Как Вы оцениваете путь российской библеистики в XIX-XX веках? На что здесь можно опереться?

— В XIX — начале ХХ века происходило становление российской библеистики. Важно отметить, что оно происходило в постоянном общении с западной (прежде всего, немецкой) наукой. Нам сейчас такого диалога очень не хватает.

Главное достижение российской библеистики XIX века — Синодальный перевод, детище митрополита Филарета (Дроздова). Трудно представить себе, что было бы с Церковью, как вообще могла бы она выжить в годы гонений, если бы не перевод Библии на русский язык.

Что касается собственно научных трудов позапрошлого столетия, то, к сожалению, сегодняшний ученый мало что может из них заимствовать. Во-первых, с тех пор неизмеримо возросли наши знания об историко-культурном контексте Библии: о месопотамской и древнеегипетской цивилизациях, о государствах, существовавших в древности в Сирии и Палестине, об иудаизме эллинистическо-римского времени. Чего стоят находки угаритских текстов XIV века до Р.Х. или свитков Мертвого моря! Во-вторых, сама наука с тех пор стала совершенно другой. У нее другая методология, другие правила. Чисто с методологической точки зрения многие работы XIX века нам сейчас уже кажутся дилетантскими. Слепо следовать трудам столетней или стопятидесятилетней давности, тем более класть их в основу учебного процесса — это дорога в «гетто», в новое старообрядчество.

Революция оборвала процесс становления российской библеистики (и, к сожалению, не только его). На какое-то время центром русскоязычного богословия становится Париж — Свято-Сергиевский православный богословский институт. Библейские дисциплины здесь преподавали Н.Н. Глубоковский (1863-1937), А.В. Карташев (1875-1960), епископ Кассиан (Безобразов; 1892-1965), протоиерей Алексий Князев (1913-1991). С именем епископа Кассиана связан так называемый кассиановский перевод Нового Завета — единственный из новейших переводов Библии, удостоившийся определенного авторитета в российских церковно-научных кругах, и первый серьезный перевод Нового Завета на русский, выполненный с критического текста (Нестле-Аланда).

В 1944 году А.В. Карташев произнес в Свято-Сергиевском православном богословском институте свою знаменитую актовую речь «Ветхозаветная библейская критика», где впервые в истории Русской Церкви предлагалось не бороться с современной библеистикой, а осмыслить ее и принять ее наиболее аргументированные выводы. «Низшая, наивная ступень разумения подхода к ветхозаветной Библии уже не довлеет более злобе современного исторического дня, — писал Карташев. — Тут не пустая и унизительная погоня за пошлой модой. Тут миссионерский долг и подвиг веры и Церкви. Неисполнение его влечет за собой умаление веры в массах и потерю престижа Церкви в мире... Некритическое принятие сказочной оболочки древних чудес порождает подозрение, что их никогда и не было, что небо всегда молчит... Так суеверная вера ведет к атеизму». За этот доклад Свято-Сергиевский институт присудил Карташеву степень доктора церковных наук. На сегодня работа Карташева во многих своих деталях уже устарела — с тех пор ведь прошло свыше полувека, а наука на месте не стоит. Но если говорить не о деталях, а об интенции — что нам нужно перейти от конфронтации науки и религии к спокойному осмыслению результатов историко-филологического изучения Библии, — эта работа Карташева актуальна сейчас ничуть не меньше, чем в 1944 году.

— Что сделано за последние 20 лет для возрождения библейской науки?

— После падения советской власти стали постепенно формироваться базовые предпосылки для возрождения церковной библеистики. Главное — началось изучение древних языков. Благодаря Греко-латинскому кабинету Ю.А. Шичалина в церковную среду вернулось полноценное, на университетском уровне, знание древнегреческого и латыни. Серьезное изучение древнееврейского и арамейского началось чуть позднее, это заслуга отца Леонида Грилихеса, который сначала организовал Библейский кабинет МДА, потом кафедру библеистики МДА. Возрождение библейской науки началось с той области, которая и до революции была развита лучше других: основное научное направление кафедры библеистики МДА, как отмечается в ее документах, — это разработка углубленного курса святоотеческой экзегетики с привлечением широкого контекста всех современных библейских исследований. Сейчас ученики отца Леонида возглавляют кафедры библеистики МДА и СПбДА. Целая школа по изучению Апокалипсиса сложилась в ПСТГУ. Большое внимание библейским исследованиям уделяется в МинДА; ее проректор В.В. Акимов стал основателем единственного в русскоязычном постсоветском пространстве периодического издания по библеистике — альманаха «Скрижали». Крупнейшим центром церковной науки стала «Православная энциклопедия» (заведующий редакцией Священного Писания К.В. Неклюдов).

Очевидно, что формирование церковной библеистики не может идти в отрыве от светских научных центров. Еще в 1970-е и 1980-е годы началось сотрудничество ЛДА с профессором А.А. Алексеевым и возглавляемой им группой исследователей (недавно об этом сотрудничестве с теплотой вспоминал тогдашний ректор ЛДА, ныне Патриарх Московский и всея Руси Кирилл). Ныне, как я понимаю, это сотрудничество продолжается — только теперь уже между СПбДА и возглавляемой профессором Алексеевым кафедрой библеистики СПбГУ.

В Москве крупнейший центр семитологии и гебраистики сложился в Институте восточных культур и античности РГГУ. После того как в середине 1990-х годов я возглавил инициированный Российским библейским обществом (РБО) проект нового русского перевода Ветхого Завета, участниками перевода по большей части стали мои коллеги по РГГУ. Должен отметить, что, хотя новозаветные переводы РБО были жестко раскритикованы представителями Церкви, выполненный нами перевод Ветхого Завета был воспринят вполне положительно (например, в проекте документа «Отношение Церкви к существующим разнообразным переводам библейских книг», который был подготовлен комиссией по богословию Межсоборного присутствия).

Важнейшее значение для становления российской библейской науки имеет сотрудничество с зарубежными университетами. Здесь особое место принадлежит Общецерковной аспирантуре и докторантуре (ОЦАД), которой ввиду ее тесных связей с ОВЦС такое сотрудничество налаживать проще. Можно сказать, что у каждого учебного заведения нашей Церкви своя специфика: одно больше специализируется на святоотеческой экзегетике, другое на археологии. Кафедра библеистики ОЦАД с момента своего создания ориентирована, прежде всего, на овладение тем богатейшим историко-филологическим материалом, который был накоплен современной западной наукой.

В ноябре 2013 года в Москве прошла общецерковная конференция «Современная библеистика и предание Церкви». Многие темы, вынесенные на повестку дня конференции, были редки или даже просто беспрецедентны для российского церковного дискурса. Впрочем, и сама по себе общецерковная конференция такого уровня, посвященная обсуждению современной библеистики, беспрецедентна в русской истории. Во вступительном слове Патриарха Московского и всея Руси Кирилла подчеркивалась необходимость развития библейских исследований в Церкви на высоком академическом уровне, а также важность связей с зарубежными и российскими учебными и научными центрами. В качестве примера диалога церковной и светской науки Патриарх привел русских библеистов XIX века: «Если вчитаться в то, о чем писали наши замечательные ученые, такие как Глубоковский, Болотов и некоторые другие исследователи церковной истории и Священного Писания, то обращает на себя внимание то обстоятельство, что чаще всего они находились в некоем диалоге с представителями западной и в первую очередь протестантской библеистики. Постоянные ссылки на Гарнака, поддержка и опровержение взглядов Гарнака и многих других зарубежных исследователей находились в центре богословской мысли русских библеистов. Думаю, это хороший пример того, как нужно развивать международное сотрудничество и как нужно изучать опыт других».

Представленные на конференции доклады (они выложены на сайте Синодальной библейско-богословской комиссии, готовится издание материалов конференции) показали, что тот самый диалог с западной библеистикой, который был характерен для русской науки XIX века и о котором говорил Патриарх, продолжается и в XXI веке. Пожалуй, конференция стала своеобразным смотром тех сил сегодняшней Церкви, которые готовы и открыты для такого диалога. Среди докладчиков были руководители и преподаватели библейских кафедр ведущих церковных образовательных учреждений (МДА, СПбДА, КДА, МинДА, ПСТГУ, ОЦАД), сотрудники ЦНЦ «Православная энциклопедия», представители светских вузов, сотрудничающих с Церковью. Это была очень важная веха в развитии нашей библеистики: в пространство того, о чем в Церкви говорят и спорят (о чем можно говорить и спорить), были внесены многочисленные темы, которые до недавнего времени скорее избегались: тема значения библейской критики для христианского богословия, тема исторической достоверности библейских повествований, тема влияния древних литератур Ближнего Востока на Библию, тема богословской переинтерпретации ветхозаветного текста в Септуагинте, тема «поисков исторического Иисуса»... Прошедшая общецерковная конференция показала, что все эти вопросы действительно стоят на повестке дня российской церковной науки. Это не модернизм, не обновленчество, а знак того, что нельзя жить в XXI веке научными концепциями и мыслями позапрошлого века.

— Как обстоят дела в других христианских Церквах? В какой степени для нас может быть полезен, например, путь греческой библеистики?

— Греческие библеисты учатся в Европе, участвуют в европейской научной жизни. Еще в 1936 году известный греческий библеист и богослов Василий Веллас (впоследствии ректор Афинского университета и глава миссионерского общества Элладской Православной Церкви «Апостолики диакония») выступил на I Конгрессе православных богословов в Афинах с докладом «Библейская критика и авторитет Церкви». В этом докладе Веллас показал, что Православная Церковь никогда не связывала богодухновенности библейского слова с вопросами об авторстве отдельных книг и что богодухновенность никоим образом не подразумевает безошибочность Библии в исторических, геологических и других вопросах. С этого момента можно начинать отсчет становления библейской науки в Греческой Церкви.

Но в целом, как мне кажется, греческое богословие не склонно уделять особого внимания тем герменевтическим проблемам, с которых мы начали наш разговор. А без этого возникает опасность, что университетская библейская наука и жизнь веры окажутся существующими в двух совершенно разных, параллельных мирах.

Если же говорить о том, как наладить взаимопонимание между этими двумя мирами, то для нас, быть может, имело бы смысл (естественно, с учетом всей разницы традиций!) обратиться к опыту Католической Церкви. Католики давно и всерьез задумались над этой проблематикой: ей посвящены папские энциклики (например, знаменитая энциклика Divino Afflante Spiritu, 1943), документы Папской библейской комиссии. В документе «Интерпретация Библии в Церкви» (1993) сделана попытка описать основные методы исследования Библии в современной науке и осмыслить, каким образом может произойти рецепция этих методов в Церкви. Кстати, на ноябрьской библейской конференции целая секция была посвящена рецепции современной библеистики в Католической Церкви. В частности, профессором Верещагиным был представлен краткий реферат документа Папской библейской комиссии «Интерпретация Библии в Церкви».

— Нет ли угрозы, что церковная наука станет отдельным замкнутым миром, изолированным от большей части прихожан?

— Если в Церкви возникает прослойка образованных людей, знакомых с современной наукой, но при этом библейская наука и жизнь веры оказываются в каких-то параллельных вселеннных, это, конечно, не нормально, кто бы спорил. Однако если такой прослойки в Церкви нет и «неудобные» вопросы не встают просто потому, что никто ничего не знает и знать не хочет, это ведь, согласитесь, еще хуже.

Только я не думаю, что разрыв между библейской наукой и миром простых прихожан столь уж неизбежен. По крайней мере, если мы говорим о прихожанах с высшим образованием. Конечно, знать древние языки, подробности археологических раскопок, детали исторических реконструкций и подобное — это дело специалистов. А вот иметь общее представление о мире, точнее мирах, в которых жили авторы библейских книг, — это не сложнее, чем иметь общее представление о церковной истории. Проблемы герменевтики не сложнее церковной догматики! Все это вполне может быть доступно современному прихожанину.

Более того, я убежден, что знакомство с современной библеистикой, с современной герменевтикой не просто возможно, а критически важно для христианского богословия в целом. Причем важно не только для профессионалов-теологов, но именно что для простых верующих. Сторонники использования историко-критического метода в церковной науке нередко говорят, что хотя этот метод и чужд православной традиции, но результаты, достигнутые с его помощью, могут быть полезны для православного богословия. А я убежден, что значение библейской критики для нашего богословия намного серьезнее: не только результаты историко-филологического исследования Библии, но сама методология такого исследования крайне важна для нас. Она способна влить в христианское богословие новую жизнь, избавить от многих тупиков типа «научного креационизма», она должна помочь нам по-иному взглянуть на историю нашей религиозной традиции, на смысл религиозного языка, на то, сколь религиозная традиция изменчива и многообразна.

Иными словами, речь идет не о том, чтобы принять современную библеистику в качестве «полужелательного гостя» (дескать, раз уж эти филологи и археологи чего-то пооткрывали, приходится и нам как-то с этим считаться). Не о том, чтобы попытаться как-то ее встроить в давно сложившуюся богословскую систему. Напротив, речь идет о том, чтобы пригласить современную библеистику как важнейшего собеседника в создании такого богословия, которое отвечало бы на вызовы современного мира и современного общества. А такое богословие нужно не только академическо-университетской элите, оно нужно как раз простому верующему.

Люди по-разному приходят в Церковь: кто-то в поисках ответов на «проклятые вопросы», кого-то влечет к себе красота церковного пения, богослужения или иконописи, кто-то ищет в прошлом ту цельность мировосприятия, что потеряна эпохой постмодерна... Но рано или поздно прихожане Церкви понимают, что, в конечном счете, в основе всего здания христианства лежит библейская Весть. И тогда вопрос о том, что значит эта Весть для нас сейчас, как ее читать, как понимать, становится не отвлеченной богословской проблемой, а самой что ни на есть насущной. Не дополнением к Закону Божиему, а его первой страницей.

— Что может привнести библейская наука в богословский диалог религиозной традиции и современности?

— Прежде всего, библейская критика раскрывает перед нами то, чего систематическое богословие зачастую склонно не замечать: что библейский текст, возникший в глубокой древности и дошедший до нас сквозь разные эпохи и культуры, — в каждой эпохе, в каждой культуре преломляется и понимается по-своему. История Библии есть история ее интерпретации. Без такого видения мы будем просто обречены на шизоидный раскол между, с одной стороны, «единственно научной» библеистикой, которая занимается исключительно попытками восстановить древнейший смысл древнейшей формы библейского текста в его древнейшем контексте, и, с другой стороны, «единственно православной» библеистикой, которая занимается исключительно святоотеческими толкованиями на византийский текст Библии.

Здесь уместна аналогия живой традиции с деревом. Если мы будем делать на дереве срезы в разных местах — у корней, потом в середине ствола и, наконец, на самых верхних ветках, то получим разные срезы, с разным рисунком. Единство срезов обеспечивается не тем, что они идентичны, а тем, что они относятся к одному дереву, питаются одними и теми же соками.

Слишком часто при поверхностном внешнем взгляде предание видится как застывшее, окаменевшее и неподвижное. В перспективе, заданной историко-филологическими исследованиями, выявляется нечто прямо противоположное — что наша религиозная традиция по сути своей всегда была жива и динамична, постоянно интерпретировала и интерпретирует себя, что она — как растущее живое дерево, где люди каждой конкретной эпохи всегда находятся не на окаменевших руинах прошлого — а в точке роста.

Во-вторых, современная библеистика показывает нам, что в библейском корпусе наличествуют различные традиции, контрастирующие богословские перспективы — и это повод не к смущению, а к тому, чтобы яснее увидеть все красочное и подчас парадоксальное многообразие библейской картины мира. Такая полифония разных планов, жанров, стилей, богословских перспектив очень важна для современного религиозного сознания: она свидетельствует, что подлинная религиозная жизнь не укладывается в какой-то строго фиксированный мундир, что она для этого слишком большая и широкая, слишком полная контрастов и красок — как, впрочем, любая подлинная жизнь, в отличие от лицедейства.

В-третьих, историко-филологический анализ Библии показывает нам, что Библия не учебник физики и не фотографический снимок истории Древнего Израиля, а создававшаяся столетиями словесная икона. Цель иконы не проинформировать молящегося о деталях земной геологии или древнего быта, а поместить его в сакральное пространство, создать контекст для молитвы, для предстояния человека пред Богом. Такова же, в конце концов, и цель Священного Писания в Христианской Церкви.

Получается (об этом я подробно говорил в своем докладе на ноябрьской общецерковной библейской конференции), что не бежать должны православные экзегеты от библейской критики, а радоваться, что она помогает нам осознать:

— историческое измерение библейской традиции;

— ее жанровую и богословскую полифонию;

— специфику религиозного текста не как учебника, а как иконы.

— Последний вопрос: как сделать, чтобы Библию полюбили, чтобы она стала близка простому читателю, прихожанину обычного храма?

— Это, конечно, ключевой вопрос: как нам не просто прочесть и худо-бедно понять Библию, но полюбить. Я убежден: для того чтобы Библию полюбили, нужен ее новый, современный перевод. Проблему нового перевода часто сводят к понятности. Но дело не только и не столько в понятности. Непонятный текст, в крайнем случае, можно как-то разобрать с помощью комментариев, справочников. Можно, например, сделать к Синодальному переводу «синодально-русский» словарик, чтобы человек мог продираться к смыслу читаемого. Но дело не в этом, а в том, что синодальный перевод (за исключением, быть может, отдельных мест в Евангелиях) очень трудно в эстетическом, поэтическом плане полюбить. Вот Славянская Псалтирь, несмотря на ошибки перевода, несмотря на непонятность, как-то удивительно поэтична. Многие любят именно ее звучание, ее эстетику. Но я не знаю ни одного человека, который любил бы русскую Синодальную Псалтирь за ее поэтические свойства. Ведь многое в тексте (поэтическом тем более) передается не в строке, а между строк: выбором слов, ритмом, перекличкой слов друг с другом. Можно взять стихи Пушкина и переложить их так, что смысл вроде бы останется, но поэзия потеряется. Никто читать это не станет.

Таким образом, задача нового перевода Библии должна быть не только в том, чтобы исправить ошибки, но и в том, чтобы перевод мог передать красоту, поэзию, сияние текста (там, естественно, где это есть в оригинале). И это сделать, пожалуй, сложнее, чем просто, обложившись комментариями, поправить ошибки.

О необходимости нового перевода Библии на русский язык тоже много говорилось на ноябрьской общецерковной конференции: и в программном докладе митрополита Илариона «Переводы Библии: история и современность», и во время пленарных и секционных заседаний, на круглом столе, на закрытии конференции. Мнения не всегда совпадали, но впервые, пожалуй, со времен создания Синодального перевода эта тема обсуждалась на столь высоком уровне.

«Церковный вестник»/Патриархия.ru/Информационная служба ОЦАД

— Здравствуйте, Владимир Николаевич, спасибо, что согласились дать интервью Информационной службе Общецерковной Аспирантуры. Хотелось бы задать Вам несколько вопросов. 

Вы являетесь заведующим кафедрой философии Общецерковной аспирантуры и докторантуры с момента ее основания; расскажите, пожалуйста, о Вашей кафедре?

— Кафедра философии является необходимой составляющей любой аспирантуры. Хотя аспирантура, магистратура и докторантура существуют для подготовки богословских кадров, но изучать богословие без философской подготовки невозможно. На кафедре сейчас в основном работают приглашенные специалисты из университетов с соответствующими научными степенями. Имеются очень сильные преподаватели, такие как отец Дмитрий Лескин, доктор философских наук и кандидат богословия, и ряд других преподавателей, работающих и в Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова, и в Православном Свято-Тихоновском государственном университете. Мы много делаем, как для аспирантуры, так и для магистратуры. Например, для аспирантов сейчас читается общий курс истории и философии науки, который они должны сдавать в рамках кандидатского минимума, а также ряд спецкурсов. В основном эти спецкурсы концентрируются вокруг обоснования философской техники современных богословских течений.

— Какие цели и задачи, на ваш взгляд, ставит перед собой сегодня кафедра философии?

— Во-первых, создание корпуса постоянно работающих здесь преподавателей, сейчас они в основном трудятся по совместительству.

Кроме того, мы обязательно будем расширять номенклатуру наших курсов. Не менее важными являются философские события XX века, к примеру, течение экзистенциализма, которое сильно повлияло на богословие. Это должно быть отражено в курсах, которые мы преподаем. 

Также приоритетно расширение направлений научной работы. Есть идея выдвинуть ряд проектов по проблемам религиозных аспектов культуры, например, по теме «Наука и религия», являющейся очень популярной и востребованной в наше время. Другой проект связан с литературой. В России мы имеем великое литературное наследие XIX века. Но освещение литературы в XX веке было, в связи с известными историческими событиями, достаточно однобоким, и религиозные стороны литературы, игравшие значимую роль, были мало изучены и представлены. Здесь необходимо вести специальную научную работу.

Также для нас открывается перспектива международного сотрудничества благодаря связям ОЦАД с ведущими зарубежными вузами. Необходимым шагом в развитии кафедры является также получение статуса выпускающей кафедры: до сих пор аспиранты защищали диссертации по богословию, хотя есть множество предложений от авторитетных людей, имеющих научные степени, защитить у нас диссертации по философии. Мы надеемся, что данный вопрос в скором времени будет решен.

— Какую базу знаний получает учащийся, прослушав курс лекций по истории и философии науки, а также пройдя спецкурс «Введение в философскую феноменологию»?

— Курс истории и философии науки — общий для всех аспирантов. Мы должны вести в ОЦАД общенаучную подготовку аспирантов согласно документам Министерства Образования для светского образования, потому что рано или поздно церковные научные степени признают государственными, и мы «готовим почву» для этого. Светскому образованию этот курс очень важен. Он заменил — может, не очень удачно, —  курс истории философии, который раньше сдавали все претенденты на защиту диссертации. У нас он дополняется, потому что когда мы говорим о науке, мы непременно говорим и о положительной и отрицательной роли религиозного фактора в развитии науки. Так, были и определенные «трения» между религией и наукой Нового времени. Достаточно вспомнить личность Галилея. Правда, об этом существует и много мифов: например, будто бы Галилей сказал: «Она вертится». Или популярное утверждение, что Эйнштейн был верующим человеком, хотя это не так: понятие «религия природы» он использовал в чисто метафорическом смысле. Во всяком случае, в нашей интерпретации курс истории и философии науки дополнен религиозными реминисценциями и обсуждением связей с религиозной культурой. 

Что же касается возникновения такого направления в философии, как феноменология, можно смело утверждать — это значимое событие в жизни мировой философии. Хотя это событие произошло в XIX веке, создание феноменологии в начале прошлого столетия повлияло не только на многие философские течения, — например экзистенциализм, — но и на исследования в специальных науках, например, в философии естествознания, физики, не говоря уже о гуманитарных науках. Поэтому данный спецкурс очень важен для понимания современных богословских течений.  В спецкурсе «Введение в философскую феноменологию», читаемом в ОЦАД, описывается метод философской феноменологии, а также показывается, как эта методология применяется в философии религии и в богословии (например, у Габриэля Марселя или даже в атеистическом экзистенциализме Хайдеггера, Сартра). Феноменология оказала здесь большое влияние.

— Как вы оцениваете уровень знаний студентов по окончании ваших курсов, есть ли у них возможность пройти стажировку за границей?

— Я бы выделил здесь два вопроса, хотя они связаны друг с другом. Для меня, — такую же установку я ставлю и перед преподавателями, — очевидно, что философию нельзя выучить, ее можно в некотором смысле узнать, лишь тогда, когда переживешь лично, пропустишь через свое сознание этот опыт. Поэтому главная для меня задача заключается в том, чтобы помочь студентам «пережить» разбираемые философемы. Особенно это важно в некоторых курсах, например, по той же феноменологии, где преподаватель должен способствовать «рождению в себе» соответствующей установки. В этом смысле любой философ работает методом Сократа, называвшего его «родовспомогательным»: истину надо заново родить в своей собственной душе. Когда я вижу, что удалось сделать, это приносит огромное удовлетворение от работы, да и сами студенты довольны: они  чувствуют продвижение в знаниях. 

В отношении стажировки за границей, у ОЦАД существуют большие возможности благодаря связям со многими зарубежными университетами, так что немало наших студентов отправляются на стажировку заграницу, как в европейские богословские центры, так и в США.

— Какое, по вашему мнению, имеет значение ОЦАД в системе образования в Русской Православной Церкви?

— На мой взгляд, очень серьезное, потому что идет подготовка кадров высшей квалификации по богословию, в особенности это касается докторантуры. График работы докторантов достаточно жесткий, за ними серьезный контроль. От докторантов требуется большое количество публикаций, чтобы выйти на защиту. У меня самого недавно защитился докторант, и я был свидетелем, какого напряжения требует эта работа, ведущаяся обычно в тесном сотрудничестве с научным руководителем. Здесь ОЦАД может похвастаться созданием новой традиции, и это очень важно для Церкви. У нас в России, в Русской Православной Церкви было достаточно много советов по защите диссертаций, но мало докторов богословов. Сейчас, благодаря специальному вниманию к этой теме, положение может быть изменено, и в целом, думаю, это повысит уровень богословской науки в нашей стране.

— Владимир Николаевич, вы, являясь доктором философии и богословия одновременно, сами представляете собой, если можно так сказать, явление, встречающееся в науке довольно нечасто. Какая из этих дисциплин, на ваш взгляд, сложнее, и какая интереснее?

— Трудно сказать, что сложнее и что интереснее. По моему мнению, и то, и другое является таковым. Но, как я говорил, философию нельзя просто выучить. Необходимо, чтобы те философемы, с которыми ты работаешь, о которых говоришь и пишешь, были, как говорят, экзистенциально освоены, или по-другому, родились в твоей собственной душе. Ведь православное богословие — это не только изучение доктрины, не только артикулы догматики, но, прежде всего, понимание. Это понимание зависит от духовной жизни и неотделимо от нее, поэтому изучение богословия — одновременно и изучение, и личностное религиозно – экзистенциальное усилие. 

Меня уже давно подталкивали к богословию: я по призванию философ, но уже лет двадцать назад мне говорили, что необходимо защищать и богословскую диссертацию. Для меня это стало естественным, органичным процессом, потому что в своей работе как философа (хотя им я стал в достаточно зрелом возрасте, у меня исходное образование математическое) я довольно рано обнаружил, что в ее основании лежат интуиции, имеющие богословский характер. Как говорил Кант, существуют три главных идеи философии – Бог, душа и бессмертие. Это действительно так, и поэтому переход к богословским проблемам стал закономерным для меня, тем более что тому способствовала тема, вокруг которой концентрировались многие мои работы. Я писал о бесконечности, а это сквозная тема и философии, и богословия, и науки в целом, здесь их определенная точка пересечения. Так я стал заниматься и богословскими проблемами. 

— Известно, что вы владеете не одним иностранным языком. Сколько языков, на ваш взгляд, должен знать современный ученый для эффективной научной деятельности?

— Если ученый занимается библеистикой или историей Церкви, он должен знать, конечно, древние языки. Если говорить о современных языках, то два как минимум, потому что он должен быть знаком с научной литературой мирового сообщества, и здесь одного английского языка мало. Очень важен немецкий, особенно для философии и богословия, но и французский будет не лишним.

— Что вы можете пожелать студентам Общецерковной аспирантуры и докторантуры? 

— Я могу пожелать только, как говориться, “ora et labora”, молиться и работать. Конечно, время в аспирантуре непростое, учиться трудно, но если изначально будет задан тон работы, он сохранится на всю жизнь. И это окажется очень полезно в будущем. Но и работа без молитвы не пойдет, поэтому искренне желаю обильной Божьей помощи.

Беседовал Владимир Тарасов

Информационная служба ОЦАД

10-11 октября 2013 года состоялась конференция «Преподобный Исаак Сирин и его духовное наследие». 

К участию в конференции были приглашены ведущие специалисты по творчеству преподобного Исаака Сирина, патрологи и сирологи из России, с Ближнего Востока, из Европы и Америки.

В ходе проходившей конференции нам удалось побеседовать со специалистом по переводам, профессором Католического университета Лувена (Katholieke Universiteit Leuven) Тамарой Патаридзе, которая рассказала студентам Общецерковной аспирантуры и докторантуры о новых методах исследования текстов Святых Отцов.

- Поделитесь, пожалуйста, Вашими впечатлениями от конференции. Что Вам запомнилось больше всего?

- Прежде всего, качество и разнообразие докладов. Было представлено очень много разделов, таких как филология, теология, литературоведение и т. д. Проблематика конференции позволила познакомиться с точками зрения ведущих специалистов в этой области. Я уже давно исследую жизнь и творения Исаака Сирина, но с филологической и теологической позиций. Поэтому услышать другие подходы, например, литературоведов, тоже было очень интересно. Организовать такую масштабную конференцию по Исааку Сирину, обсудить новые подходы, на мой взгляд, было хорошей идеей. К тому же многих ученых я знаю лично, и мне было приятно встретиться с ними в Москве. Будучи на конференции, мы с моими коллегами решили объединиться и создать общий проект по исследованию исааковских рукописей. До этого каждый из нас занимался данной проблематикой в рамках своей традиции, а сейчас мы решили объединить наши исследования. Если бы мы сейчас не встретились на конференции, у нас не было бы этого проекта. Думаю, мои коллеги согласятся со мной, что конференция явилась важным событием для всех исследователей Исаака Сирина, да и не только, а также для студентов, аспирантов и всех тех, кто интересуется данными вопросами. В настоящий момент в науке важно работать не только автономно, но и сообща. Такой автор как Исаак Сирин очень многогранный, его изучают во всех Церквах, и поэтому важно делиться информацией со своими коллегами.

- Какой доклад, на Ваш взгляд, был самым запоминающимся?

- Все были интересными, но меня очень заинтересовали доклады Григория Кесселя, Эмильяно Фиори и Сабино Кьяло, потому что они связаны с моей работой. Необычным по своей подаче было, например, выступление Патрика Хакмана, который очень неожиданно и интересно связал проблематику времен Исаака Сирина с современностью. Конечно, кто-то с этим согласится, кто-то нет, в любом случае, это было неожиданно. 

- Что Вы можете посоветовать тем, кто сейчас находится в начале своего научного пути? Как писать научную работу, какой нужен подход? 

- Во-первых, всегда необходимо знать стандарты работы, а также хорошо разбираться в истории вопроса. Не менее важным критерием является оригинальность и новизна – не говорить то, что уже было сказано. Вот это в науке самое главное. Однако, исходя из моего опыта, если вы не любите то, чем занимаетесь, вы конечно можете все прочесть и вызубрить, но ученым вы не станете. Во-вторых, очень важно относиться к себе критически. Я думаю, каждую идею нужно подвергать сомнению: проверять, всегда противоречить самому себе, стараться аргументировать против своей идеи. Благодаря этому концепция утверждается, поскольку все вопросы уже проработаны. 

- Какую роль играет изучение патристики в Вашем университете? 

- Я не преподаватель, а исследователь. В нашем университете это разделено. По образованию я – филолог, работаю в институте ориенталистики. Хотя у нас патристику не преподают, но отдельно существует теологический факультет, который тесно связан с филологическим. Теологи тоже работают над текстами, издают их, как и мы. На обоих факультетах изучают все старые языки. Так, мы всегда работаем сообща. Например, студенты посещают общие лекции. Что касается патристики, то у нас существуют разные направления в этой области. Я слушала лекции и по ориентальной патристике, и по истории ортодоксальных Церквей. Все зависит от лектора. Иногда изучают только одного автора, и тогда преподаватели требуют от студентов написания работ именно по нему. Иногда читают курс, где делают общий обзор всей патристики, а потом останавливаются на каком-то одном святом Отце. Мой преподаватель так и поступил. А в качестве примера остановился на Оригене.

- Насколько Вы считаете патристику перспективной областью для исследования?

- Патристика возникла в древнейшие времена, как и философия, поэтому эти области науки особенно тесно переплетены между собой. Ведь все человеческие вопросы также базируются и раскрываются в патристике. святые отцы действительно поднимали важнейшие жизненные вопросы, иными словами философские. Они писали тексты в течение многих веков, и наше сознание впитало их. Человеку также важно знать и помнить своих предков, свои корни, свою культуру. 

- Какие Вы проводите сейчас исследования, и каковы Ваши планы на будущее? 

- Сейчас идет подготовка к изданию моей диссертации. Параллельно с этим я работаю над грузинским переводом Исаака Сирина, а также участвую в проекте, который мы начали в Лувенском университете. Данный проект представляет собой применение лингвистических методов и компьютерных технологий при обработке старых текстов. Это связано с автоматической обработкой текста и машинным переводом. Описание языка и всей лексики с помощью точных методов позволят создать некие общие модели языка, дать определения и выявить морфологические показатели. И все это делается лингвистом.

Информационная служба ОЦАД

10-11 октября 2013 года состоялась конференция «Преподобный Исаак Сирин и его духовное наследие». 

К участию в конференции были приглашены ведущие специалисты по творчеству преподобного Исаака Сирина, патрологи и сирологи из России, с Ближнего Востока, из Европы и Америки.

Профессор Еврейского университета г. Иерусалима, специалист по изучению духовной литературы, рассказала учащимся Общецерковной аспирантуры и докторантуры о преподавании патрологии и его значении для науки.

— Профессор Ашкелони, расскажите немного о системе образования в Еврейском университете Иерусалима? Какие в нем представлены факультеты и программы?

— В нашем университете иная образовательная система по сравнению с Россией. Прежде всего, у нас есть один большой факультет гуманитарных наук, разделенный в свою очередь почти на семьдесят разных отделений. В их числе есть отделение религиозных исследований, где изучают иудаизм, ислам и христианство. Таким образом, мы анализируем христианство не только и не столько с религиозной точки зрения, но и с научной. Имеется в виду, что можно изучать ислам, иудаизм и христианство и с позиции истории, проводить их сравнительные характеристики и т.п. С момента основания этого отделения в 1956 году изучение христианства вошло в программу. Я хочу особенно подчеркнуть, что изучение христианства – давняя традиция факультета. 

Также у нас есть два нововведения. Четыре года назад мы стали присуждать степень бакалавра, тогда как раньше существовала только степень магистра. То, что мы не могли готовить студентов по программе бакалавриата, являлось одной из главных проблем в процессе изучения христианства. Сразу же после открытия новой программы, возросло количество студентов, желающих обучаться на ней. Например, на предмет «Новый Завет» ежегодно записывается около 70 студентов, на «Введение в христианство» — более ста студентов и т.п. Теперь мы присваиваем степени бакалавра, магистра и степень PhD. Еще одно знаменательное событие состоялось в 2000 году, когда в университете был создан центр изучения христианства, профессором которого я являюсь. Задача деятельности центра — стимулировать изучение христианства посредством выдачи стипендий, обмена преподавателями и подготовки аспирантов.

В нашем центре изучения христианства запущены две онлайн-библиотеки, одна из которых посвящена сирийским проблемам. Они пользуются большой популярностью у исследователей. Изучение христианства в еврейском университете составляет часть общего изучения культуры, в том числе и часть истории иудаизма, так как невозможно понять еврейскую историю, не понимая взаимосвязь между иудеями и христианами. Такова подоплека всего нашего направления по исследованию христианства. Но стоит отметить, что мы не занимаемся богословием, мы изучаем только филологию и историю религий, поскольку наш университет — государственный. Мы изучаем с филологической точки зрения самые разные тексты, как богословские, так и философские и мистические. Я, к примеру, изучаю тексты, связанные с аскетизмом, монашеской жизнью.

— Известно, что патристика является важной составной частью в изучении христианства. Как происходит преподавание этой дисциплины в Вашем университете?

— Безусловно, изучение христианства невозможно без изучения патристики. Для этого уже с первого курса наши студенты усиленно обучаются иностранным языкам, как бакалавры, так и магистранты. Кроме того, от студентов требуются знания греческого, латинского и сирийского языков. Таким образом, когда учащиеся поступают на магистерскую программу, их знания достаточны, чтобы читать подлинники текстов. Конечно, на магистерскую программу поступает меньше людей, так что количество студентов не очень велико.

Исследованию патристики мы уделяем особое внимание. Для этого еще десять лет назад мы начали активно пополнять фонд нашей библиотеки. Благодаря государственным структурам нам удалось значительно увеличить количество книг. В настоящее время у студентов не возникает проблем с материалом. К тому же сейчас есть интернет, а также обмен электронными публикациями, в котором мы активно участвуем. 

— Как вы думаете, из чего сегодня состоит патристическое исследование? Каковы проблемы в этой области, и какова ее специфика?

— Я полагаю, самая важная проблема на сегодня — это понимание патристики не в отрыве от контекста. Именно это и является основной задачей для студентов: понять логику, которой руководствовался автор, написавший эту книгу в IV-м или V-м веке. Для этого необходимо знать философский, этический и исторический контексты.

— Какова роль патристики в современных исследованиях христианства?

— Думаю, сегодня эта тема актуальна как никогда. Прошлым летом мы организовывали в Иерусалиме патристическую конференцию совместно с l'Association des Études Patristiques (Международной организацией по изучению патристики, созданной в 60-х годах). Темой конференции была релевантность патристики в изучении христианства. По сути, мы не можем понять культуру, не понимая патристики. Без знания, так сказать, патристического фона, невозможно вести исследования Сирии, понять схоластическое движение в Средние века и т.д. Так что, по моему мнению, патристика очень важна, и это объясняет, почему она привлекает исследователей из самых разных областей науки. 

— Считаете ли Вы патристику перспективным направлением теологических исследований?

— Я думаю, что не только теологических, но и философских, и культурных в целом. Мы не можем изолировать в нашей интеллектуальной традиции теологию или патристику от других наук.

— А каков Ваш личный опыт в патристических исследованиях?

—В своей первой работе я рассматривала отношение к паломничеству Отцов церкви IV и V столетий. К примеру, я изучала свт. Григория Великого, свт. Иеронима, блж. Августина и других. Сегодня я преподаю различные направления патристики. Признаюсь, что мои любимые авторы — отцы-каппадокийцы. Тексты Григория Нисского, и в особенности Василия Великого и Григория Богослова, я подробно разбираю со студентами на своих занятиях, так что это вопрос личных предпочтений. Никто не обязывает меня преподавать того или другого автора. Например, работая со студентами, учащимися на бакалаврской программе, я каждый год стараюсь дать широкий обзор патристических исследований. Мы начинаем разбор со второго столетия, и я стараюсь довести работу до седьмого века, чтобы просто ощутить разницу между Востоком, Западом, Сирией. А на семинаре по патристике я фокусируюсь на капппадокийцах, вернее, провожу один семинар по каппадокийцам, а затем по сирийским отцам. Таков мой подход.

— И последний вопрос: каково соотношение между патристикой и теологией? Можно ли сказать, что патристика — это начало теологии?

— Да, ведь если бы не было патристической традиции, как можно было бы говорить о теологии? Теология могла возникнуть только на основе творений Святых Отцов. Патристика же, безусловно, необходима. Это основание, базис, на котором можно анализировать и создавать теологическую систему, традицию, а потом уже решать, что делать с ней: как преподавать, как учить в соответствии с теми смыслами, которые удалось обнаружить в этих текстах. Я думаю, человечество погибнет, если не будет знать и опираться на патристическую традицию. 

—Благодарю Вас за беседу.

Беседовал Сергей Мишин

Информационная служба ОЦАД

6 декабря 2013 года выпускник магистерского отделения Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, сотрудник Учебно-методического отдела ОЦАД Роман Черняк получил диплом магистра богословия университета Фрибурга. В интервью Роман рассказывает о своей учебе в ОЦАД, стажировке в Швейцарии, научной работе и делится планами на будущее.

-  Роман, какое образование Вы получили до поступления в Общецерковную аспирантуру и докторантуру и почему выбрали для продолжения учебы именно это учебное заведение?   

- Я закончил Православный Свято-Тихоновский Университет, где получил диплом бакалавра богословия. С самого начала обучения мне было интереснее заниматься современными аспектами богословия, и тогда я определил для себя, что буду писать работу либо по сравнительному богословию, либо по сектоведению. Кафедры сектоведения на богословском факультете не было, поэтому выбор пал на сравнительное богословие, а знание английского языка и начальное владение немецким предоставили мне широкий диапазон в выборе темы научного исследования. Меня всегда интересовали отношения между Русской Православной и Римско-Католической Церквами, поэтому я решил глубже изучить Второй Ватиканский собор - важное церковно-историческое событие второй половины XX столетия. По окончании бакалавриата передо мной встал выбор - куда пойти учиться. На тот момент кафедра сравнительного богословия в ПСТГУ была расформирована. Магистратура Общецерковной аспирантуры, проводившая свой второй набор в 2011 году, стала для меня настоящим спасением – обучение было направлено на углубление моих знаний по выбранной теме исследования. Я очень доволен тем, что поступил именно в Общецерковную аспирантуру. Я считаю ОЦАД уникальным учебным заведением. Нигде больше вы не получите сразу два диплома: диплом об окончании вуза в России и, в частности, в Швейцарии. Соглашения, подписанные между университетами, позволяют это сделать. Кроме того, в Общецерковной аспирантуре высокий уровень преподавания иностранных языков. Таким образом, и получение двух дипломов, и знание иностранных языков делают ОЦАД неповторимым в своем роде вузом. Созданная по инициативе Святейшего Патриарха Кирилла, Аспирантура, полагаю, является на данный момент самым престижным и элитным учебным заведением. {gallery}stories/news2014/01_jan/04{/gallery}

- Почему темой вашего  магистерского исследования Вы  выбрали Влияние Догматической конституции о Божественном Откровении "Dei Verbum" на герменевтику Римско-Католической Церкви? 

- Еще на втором курсе бакалавриата меня особенно заинтересовала данная тема, ведь она стоит на стыке нескольких богословских дисциплин: истории Церкви, догматики, библеистики и сравнительного богословия. В университете я исследовал лишь некоторые главы конституции. Магистерское исследование в свою очередь было посвящено анализу всего документа, и его влиянию на развитие герменевтики Римско-Католической Церкви, где до сих пор нет единого мнения по этому поводу.

- Пожалуйста, расскажите о Вашей зарубежной стажировке. 

- Целью моей стажировки было обучение на богословском факультете Фрибургского университета, совершенствование знаний иностранных языков. Мне удалось пообщаться с известными профессорами, работающими в сферах богословской науки, получить консультации, необходимые для успешного написания исследования, поучаствовать в научных конференциях, познакомиться с интересными людьми. Мне также было очень важно понять, как думают и как пишут западные ученые.  

- А именно?

- Когда я открыл первую научную работу на немецком языке, написанную современным богословом, оказалось, что читать ее очень трудно. И дело вовсе не в знании языка, а в том, что книга была написана с использованием незнакомой мне методологии. Все полтора года, проведенные на богословском факультете университета Фрибурга, я старался понять эту новую для меня методологию и научиться строить исследование по той же логике. Итогом стало успешное магистерское исследование.

- Кто организовывал данные стажировки? 

- Организацией стажировок занимались Общецерковная аспирантура и принимающая сторона. Швейцария - очень дорогая страна, и самостоятельно оплатить такую стажировку было бы очень трудно. ОЦАД выделила стипендию, за что я очень благодарен Владыке Ректору. Принимающая сторона в свою очередь оплатила жилье, обучение, страховку и регистрационные взносы. Мне повезло с тем, что во Фрибурге меня очень радушно встретила администрация факультета, а ректор в день моего приезда лично пришел в студенческое общежитие поприветствовать меня. Русскоязычные православные студенты быстро ввели меня в курс дела, помогли с оформлением в стране и в университете, так что благодаря им я освоился очень быстро. 

-  Вы участвовали  в богослужениях и посещали  различные мероприятия. Это был Ваш собственный выбор или это является обязательным условием обучения? 

- Участие в богослужениях  и различных мероприятиях никак не регламентировалось. Но как человек православный, я не мог не посещать Божественную Литургию и не участвовать в других Таинствах. К тому же мне было любопытно посмотреть, как живут православные общины других Церквей или приходы Русской Православной Церкви за границей. Интересно было понаблюдать за традициями и особенностями богослужебной жизни, которых не встретишь в России. 

- Можно попросить Вас  сравнить организацию учебного  процесса во Фрибурге и в России? Что на Ваш взгляд было бы полезным взять в нашу систему "оттуда", и есть ли что-то "наше", чего Вам недоставало за границей?

- Процесс обучения в Швейцарии  очень автоматизирован. Общение  с деканатом и различными секретариатами сведено к минимуму. В деканате, например, я был один раз: принес оригиналы  дипломов о предыдущем образовании. С секретарем богословского факультета тоже встречался один раз – на вручении диплома. Общение с преподавателями по большей части ведется по электронной  почте, запись на занятия также осуществляется по интернету. Каждому студенту и преподавателю университет выдает персональный аккаунт электронной почты, по которой оповещают о важных предстоящих событиях, конференциях, изменениях в расписании. По электронной почте можно общаться с преподавателями и отправлять им выполненную домашнюю работу. Помимо почтового аккаунта студентам и преподавателям выдаются пароли на использование беспроводного интернета на территории университета и доступ к общим папкам для работы над совместными проектами. Кстати, по почте можно записаться на те курсы, которые будешь посещать в течение семестра. Конечно, есть некая база, те предметы, посещение которых необходимо для получения диплома, но большую часть предметов необходимо выбрать самостоятельно. 

- Немного необычно. 

- Да, потому что преподавание ведется по Болонской системе. В России мы привыкли к тому, что весь поток студентов разделен на группы, и учащиеся слушают «поточные» лекции, а потом посещают специализированные занятия со своей группой. Во Фрибурге в начале семестра студент, опираясь на рекомендации факультета, в первую очередь научного руководителя, сам подбирает себе занятия, которые ему интересны и полезны для проведения текущего исследования. Запись на курсы осуществляется за неделю до начала семестра и также проводится по электронной почте. При записи студент видит название предмета, имя преподавателя, основные темы, о которых будет рассказано, вид отчетности и количество кредитных пунктов, которые он получит по окончании курса. При этом необходимо помнить, что, отчитываясь по курсу, надо набрать определенное количество так называемых учебных кредитов, которые начисляются за посещение курсов и подготовку разного рода работ. Например, одно 45-минутное занятие в неделю по предмету, по которому почти не бывает домашних заданий, даст один учебный кредит, а полуторачасовое занятие, которое проводится два раза в неделю и по которому предусмотрены еженедельные домашние задания, «стоит» шесть учебных кредитов. За период обучения студент бакалавриата должен набрать 240 учебных кредитов, студент магистратуры – 120 кредитов. Студенты, которые к моменту завершения учебы не набирают необходимого количества учебных кредитов, до сдачи письменной аттестационной работы (бакалавриат) или до защиты магистерской диссертации (магистратура) не допускаются.

- Вам нравится такой подход к учебе? 

- Приятно создавать собственную программу обучения, выбирая те предметы, которые действительно интересны и пригодятся для исследования.

- А как обстоит дело с докторантами? 

- На них система кредитов не распространяется, так что они посещают занятия по собственному усмотрению и не обязаны сдавать экзамены по прослушанным курсам. Два раза в год для этой группы учащихся проходят коллоквиумы, на которых они отчитываются о проделанной исследовательской работе, рассказывают о своих дальнейших планах и получают рекомендации и комментарии.

- Как строятся учебные будни? 

- С половины девятого утра до пяти часов вечера проходят лекции и семинары, причем занятость каждого студента зависит от расписания, которое он сам себе подобрал. Дальше – обеденный перерыв, после которого можно посещать самые разнообразные платные и бесплатные курсы и факультативы от языковых курсов до фитнеса, плавания, бокса и большого тенниса. Студенческая карта открывает доступ к университетским компьютерам и оргтехнике. Отдельно следует сказать о библиотеке. Студенческая карта служит читательским билетом в университетской и городской библиотеках и библиотеках всех университетов Швейцарии, что очень ценно, потому что библиотека – незаменимое подспорье в обучении. Для работы с библиотечным каталогом необходим доступ в интернет, заказ книг происходит онлайн. Выбранные книги, при условии их наличия, можно получить спустя 30 минут после заказа. За небольшую доплату студент может заказать книгу из библиотеки другого города. 

- Как проходят экзамены? 

- Как и в России, экзамены бывают письменные и устные, причем иногда студент может выбрать для себя форму отчетности. Устный экзамен обычно проходит в форме беседы в кабинете преподавателя. Помимо ответов на вопросы по пройденному материалу сами преподаватели интересуются, как можно было бы улучшить данный курс, чем он запомнился, что понравилось больше, что меньше. Сам экзамен можно сдать или в конце текущего семестра, или в начале следующего. Но оценку (по шестибалльной системе) сразу не говорят: по окончании сессии студент может видеть все свои результаты на персональной странице в интернете.

- Каковы Ваши дальнейшие планы относительно учебы и работы?

- 6 декабря 2013 года я получил диплом магистра богословия университета Фрибурга. По благословению ректора Общецерковной аспирантуры митрополита Волоколамского Илариона и с согласия научного руководителя во Фрибурге профессора Барбары Халленслебен я продолжу своё образование по совместной программе PhD. Я благодарен и ОЦАД, и Фрибургскому университету за возможность получить столь качественное и в своем роде уникальное образование.

Беседовала Ольга Богданова

Информационная служба ОЦАД/Комиссия по студенческому обмену

Профессор Оксфордского университета, крупнейший специалист в области сирийских исследований Себастьян Брок поделился своим опытом в методологии научной работы  со студентами Общецерковной аспирантуры и докторантуры.

- Каким методом нужно пользоваться при изучении творений Отцов Церкви – сирийских, греческих или иных?

-  Я всегда советую своим студентам, если они работают с конкретным автором или с конкретным текстом, читать текст много раз, и пусть автор сам расскажет о том, что ему интересно. Что вы не должны делать, так  это подходить к автору с набором своих вопросов о том, что думает автор по тем или иным поводам, так как ваши вопросы озадачат автора. Вам важна именно авторская методология.  

Однажды мне сказал один человек: «На вас лежит большая ответственность, когда вы  пишете про конкретного автора, потому что он не может прийти и сказать: «Я этого не говорил или я не это имел в виду». Автор не может возразить. И очень важно действительно понять, о чем текст, над которым вы работаете, так как нужно говорить о том, о чем говорит  автор. Для того чтобы сделать это, вам необходимо прочитать текст много раз. Вы должны очень хорошо знать контекст.

Так что основной совет, который я хотел бы дать: пусть автор сам говорит, не пытайтесь вложить в него свои мысли. И обязательно нужно хорошо знать контекст.

- Помимо работы с оригинальным текстом, что еще важно?

- Наверное, весьма важно – это хорошо изучить библиографию. Но вам не нужно читать всё. Важно знать, что уже обнаружили ученые по данному вопросу, на что были направлены  их интересы. Иногда современные авторы очень полезны, поскольку они акцентируют внимание на чем-то интересном. Но иногда они совсем бесполезны. Так что это работа, которую надо проводить выборочно. С практической точки зрения, если вы найдете что-то интересное в статье современного автора - прочтите, если же нет - проигнорируйте.

- Как вы считаете, интересны ли в настоящее время в Европе исследования по богословию?

- Такие исследования представляют большой интерес, но на Западе они имеют очень ограниченную аудиторию. Например, каждые четыре года у нас в Оксфорде проводится патристическая конференция. Начались такие конференции после Второй мировой войны. Первая конференция прошла в 1954 году, и на ней было не так много людей. А потом, каждые четыре года, людей участвовало все больше и больше, и в последний раз там было, по-моему, человек восемьсот. Это по-видимому максимум.

Но ясно, что многие люди проявляют неакадемический интерес к этой тематике. И, к примеру, во Владимирской семинарии в Америке публикуют наиболее важных патристических авторов, чтобы  люди с неакадемическим интересом тоже могли пользоваться этой литературой, и я думаю, это очень полезно.

Есть поэма одного сирийского автора, которая построена в виде диалога между Ангелом и Иосифом. Как-то Иосиф вернулся домой и обнаружил, что Мария беременна. Он отреагировал, как это сделал бы современный парень – смутился. Мария поняла, что произошло с ним, но Она имела веру. И вот наступила  точка, когда разум уступает вере: все изменилось, когда Ангел явился Иосифу и объяснил, что произошло.

Я хотел бы надеяться, что такие стихи будут использоваться в детских воскресных школах. Они очень красивы с повествовательной точки зрения. И они подводят к пониманию библейского текста – это своего рода комментарии, но не научные, а поэтические. Они являют тот подход к Библии, который характерен и для литургической традиции Восточной Церкви.

-  На Ваш взгляд, патристика – это часть богословия?

- Патристика, безусловно, часть богословия. Богословие основано на учении Отцов Церкви. Богословие, как и патристика – это руководство к добродетельной жизни.

В то же время Отцы Церкви не дают ответы на все вопросы, волнующие современного человека. И важно помнить, что в Восточной Церкви были и есть свои традиции, но они разные – в зависимости от места, времени, контекста. Я читал многие святоотеческие тексты, и это чтение помогло мне понять, что в богословских спорах эпохи святых Отцов возникало много недоразумений с разных сторон. Если вы хотите понять разницу, то вам нужно разобраться и понять каждую из сторон.

И очень важно не превращать эти противоречия в идола. Нужно попытаться понять, что говорит одна и другая сторона. И мы можем первыми протянуть руку понимания, и сделать это нужно в этом веке, другой возможности у нас не будет.

И еще одна вещь, которая мне кажется очень важной. Нет единого правильного определения веры: есть много правильных определений веры. Вы можете описать тот или иной догмат по-разному, используя разные термины. Вера одна, но терминологически она может выражаться по-разному.

Общецерковная аспирантура и докторантура

8 ноября 2013 года в Общецерковной аспирантуре и докторантуре имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия состоялась защита диссертации заведующего кафедрой библеистики и богословия Минской духовной академии Виталия Викторовича Акимова «Библейская Книга Екклезиаста в контексте литературы мудрости Древнего Египта» на соискание ученой степени доктора наук. Защитившийся докторант рассказывает о своей научной  работе и делится ожиданиями в связи с предстоящей общецерковной научно-богословской конференцией на тему «Современная библеистика и Предание Церкви», которая пройдет в Москве с 26 по 28 ноября 2013 года.

- Виталий Викторович, Вы - первый докторант Общецерковной аспирантуры и докторантуры, который защитил диссертацию на кафедре Библеистики. Пожалуйста, расскажите немного о Вашей диссертационной работе, о чем она?

-  Диссертация, которая была подготовлена в период моего обучения в Общецерковной аспирантуре и докторантуре, посвящена рассмотрению книги Екклезиаста в контексте литературы мудрости Древнего Египта. Первоначально я планировал изучить параллели, которые существуют между этой книгой и литературными памятниками различных ближневосточных народов. Однако объем подобных параллелей оказался столь велик, что для диссертации хватило одного египетского материала,причем только классического периода древнеегипетской литературы, эпохи Среднего Царства. В основной текст диссертации не вошел месопотамский материал, который был издан мной в виде отдельной монографии объемом около 300 страниц.

- Насколько эта тема актуальна, что помогает понять Ваша диссертация и кто мог бы воспользоваться наработанными Ваши материалами?

- По моему мнению, в отечественной библеистике,  и в современном русском богословии в целом, не до конца осознается важность подобного рода исследований, которые кому-то могут представляться даже опасными. Еще несколько десятилетий назад литературные связи Библии и произведений древних народов использовались в атеистической пропаганде. Конечно, можно прятаться от очевидных фактов, не замечать их. Но это будет проявлением боязни, страха, основанного на собственном маловерии. Ведь если Священное Писание истинно, богодухновенно, то должен быть и правильный ответ на проблему литературных параллелей. В своей диссертации я хотел продемонстрировать то, что компаративные исследования могут сыграть большую роль для понимания, правильного толковании и лучшего перевода книги Екклезиаста, что они способны выявить уникальный богодухновенный характер библейского текста, а результаты подобных исследований не вступают в противоречие с православной экзегетической традицией, подтверждают и развивают ее. Сравнительное изучение Библии и древней литературы может стать изучением "земного родословия" библейских книг. Результаты моего исследования уже используются в учебном процессе в Институте теологиии на историческом факультете Белорусского государственного университета. Они значимы для изучения других библейских книг литературы мудрости, для перевода Библии, для составления современных толкований и комментариев, имеют практическую значимость для церковной проповеди и христианской миссии. Актуальность диссертации связана и с непреходящей актуальностью проблем, поднимаемых в книге Екклезиаста. Это проблемы смысла жизни и творчества, страданий и несправедливости. Книга Екклезиаста показывает, что человеческая мудрость вне Бога приводит к обессмысливанию существования мира и человека и что этот мир может иметь смысл только тогда, когда рядом с ним есть Бог. Как ни странно, в отечественном богословии до сих пор эта книга, как и ее темы оставались малоизученными. 

- Почему для защиты Вашей диссертации Вы выбрали именно ОЦАД?

- До открытия Общецерковной аспирантуры и докторантуры в богословских учебных заведениях Церкви не существовало образовательных докторских программ. К моменту поступления в ОЦАД я уже имел 10-летний опыт работы в светских университетах и Минской духовной академии, занимался научной работой. Поэтому с большим энтузиазмом использовал возможность поступления в только что открытое учебное заведение, которое создавалось в целях вывести отечественные богословские исследования на принципиально новый уровень.

- Что дала Вам учеба в докторантуре?

- Докторантура - это, конечно, самый высший уровень богословского образования, на котором исследователь должен проявить способность к решению существенных научных проблем. Обучение в докторантуре не предполагает аудиторной работы, оно нацелено на самостоятельную исследовательскую деятельность, навыки которой, если быть откровенным, до недавнего времени не прививались в нашем традиционном духовном образовании. Для меня учеба в ОЦАД не была легкой. Современные библейские исследования невозможны без знания древних иновых языков. Пришлось углублять познания в древнеевнейском и древнегреческих языках, приступить к изучению азов аккадского языка,на протяжении полутора лет посещать интенсивные занятия по английскому языку. Обучение в докторантуре дало толчок к воплощению давней задумки - созданию библейского научного журнала, альманаха «Скрижали», который до сих пор является единственным библейским научным журналом в Русской Православной Церкви.

- Что, на Ваш взгляд, должно давать духовное образование в целом?

- В рамках современной системы богословского образования подготовка к научной работе осуществляется с уровня магистратуры. Огромную важность имеет и самый первый уровень, бакалавриат, на котором студент должен в первую очередь изучить, прочувствовать, традицию Церкви, встроить себя в церковную жизнь, ощутить свою причастность к единому церковному организму. Однако следует отметить, что и в целом духовное образование должно прививать человеку осознание единства богословской доктрины и практики жизни. Любые богословские исследования имеют практическое измерение, формируют христианское мировоззрение, христианское отношение к жизни. Может я скажу очень резкие слова, но в области богословия теория без практики богопротивна и может привести к разрушительным последствиям. В этой связи мне вспоминается книга Иова. Я очень долгое время не мог понять, почему Бог осуждает друзей Иова, ведь они говорят совершенно правильные слова, высказывают мысли, которые в несколько иных формулировках повторяют и современные наши единоверцы. Но потом я осознал причину осуждения друзей Иова. Бог осуждает их не за то, что они говорят, а за то, что они, зная Бога, безразличны к Нему, за то, что, в отличие от Иова, они не стремятся к живому Богообщению, к живой, а не теоретизированной правде. Распространяющиеся в наше время антицерковные настроения в обществе проистекают зачастую от того, что мы, призванные быть проповедниками Правды, не всегда следуем этой Правде.

- Кому бы Вы посоветовали поступать на библейскую кафедру ОЦАД ?

- Библейские исследования - дело нелегкое. Но в богословии они имеют первостепенное значение. Мне кажется, многие недостатки отечественного богословия проистекают именно из-за того, что библеистике у нас уделяется незначительное внимание. Современные библейские исследования должны опираться на глубокую языковую подготовку, на сравнительные исследования. На кафедре библеистики Общецерковной аспирантуры есть не только понимание важности этого, но и подходящие условия для развития современных библейских исследований, сочетающих православную традицию с современными научными достижениями. Немалую роль играет здесь личность заведующего кафедрой – профессора Михаила Георгиевича Селезнева. Кафедра библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры - кафедра для тех, кто осознает ключевую роль библеистики в развитии богословия, не боится сложностей при изучении языков и готов всецело посвятить себя изучению главного источника христианского вероучения.

- Мы берем у Вас интервью в преддверии Общецерковной научно-богословской конференции  «Современная библеистика и Предание Церкви», которая пройдет в Москве с 26 по 28 ноября 2013 года. Что Вы ждете отконференции?

- Проводимая в этом году Общецерковная библейская конференция - явление знаковое. Она свидетельствует не только о том, что к нам приходит осознание важности библейских исследований, но и о том, что в нашей Церкви формируется научное библейское сообщество. Формирование этого сообщества невозможно без создания площадок для непосредственного знакомства, общения, обмена мнениями и дискуссий. Поэтому значение проводимого научного форума трудно переоценить. Будем смотреть правде в глаза: исследователей Библии у нас ничтожно мало, при этом между этими исследователями нет единства. Преодолению разобщенности библеистов может помочь и проведение подобных конференций, и создание периодических научных и научно-популярных изданий по библеистике. В Белоруссии мы также пытаемся работать в этом направлении: третий год издается библейский альманах «Скрижали», проводится ежегодная конференция исследователей Библии «Иеронимовские чтения». Для библейского сообщества нашей Церкви на данном этапе очень важно наметить общие задачи и направления деятельности. Наконец, хотелось бы выразить надежду на то, что в ближайшем будущем осознание важности библейских исследований, подкрепленное созданием хорошей кадровой базой, подготовленной в том числе в Общецерковной аспирантуре и докторантуре, приведет к созданию Общецерковного библейского исследовательского института.

Беседовала Ольга Богданова

Общецерковная аспирантура и докторантура

Интервью в преддверии общецерковной научно-богословская конференции на тему «Современная библеистика и Предание Церкви», которая пройдет в Москве 26-28 ноября 2013 года. О кафедре библеистики Минских духовных школ рассказывает заведующий кафедрой библеистики и богословия Минской духовной академии Виталий Викторович Акимов.

- До открытия нынешней библейской кафедры библеистика в МинДА не развивалась. Что препятствовало развитию?

- Однозначно заявлять о том, что до открытия кафедры библеистика в нашей академии не развивалось, будет несправедливо. Студенты изучали Ветхий и Новый завет, им предлагалось несколько проблемных курсов по Священному Писанию. Библейские дисциплины преподавали хорошие специалисты. Уже многие годы при участии преподавателей академии – профессора протоиерея Сергия Гордуна и Алеся Викторовича Короля – ведется перевод Нового Завета на белорусский язык.

Другое дело, что в преподавании библейских дисциплин практически отсутствовала системность.

В течение долгого времени библейские исследования оказывались на периферии студенческого внимания, в академии практически  не велась научная работа в области библеистики, и диссертации на библейскую тематику защищались крайне редко.

Библеистика требует огромных усилий от человека, не каждый готов жертвовать много времени и сил. В богословском учебном заведении важно создать условия, которые помогут вовлечь студентов в изучение Писания - главного источника христианского богословия.

- Открытие библейской специализации МинДА было во многом Вашей личной инициативой. Можно попросить Вас  подробнее рассказать об обстоятельствах, при которых она была открыта?

- В 2012 году в академию был назначен новый ректор, архиепископ Гурий (Апалько). Перед ним была поставлена задача реформировать Минские духовные школы. Наряду с трансформированием структуры образования, выделением бакалавриата, магистратуры и аспирантуры, потребовалось изменить и структуру самой академии, создать самые важные академические подразделения – кафедры.

Процесс реформирования был ориентирован на существующую в настоящее время систему светского образования в Республике Беларусь, поэтому  количество кафедр должно было ограничиться двумя или тремя (в высшей школе их количество связано с общим количеством студентов и преподавателей). В ходе обсуждения и размышления было решено открыть три кафедры, отражающие направления, получившие в Белорусской Православной Церкви наибольшее развитие: кафедру библеистики и богословия, кафедру церковной истории и церковно-практических дисциплин и кафедру апологетики.

- Каким образом библеистика оказалась одним из развитых направлений Белорусской Церкви, когда в научном плане в Минских духовных школах она практически не  развивалась?

- Зато в Минске на тот момент уже много лет существовал Институт теологии Белгосуниверситета (ранее – факультет теологии Европейского гуманитарного университета). Он был основным местом работы многих преподавателей академии, в том числе и моим, и там функционировала кафедра библеистики и христианского вероучения и под моим руководством работал Музей Библии. Я руководил Библейской студенческой научно-исследовательской лабораторией и издавал единственный в Русской Православной Церкви специализированный научный журнал по библеистике – альманах «Скрижали».  При участии альманаха и Института теологии проводилась ежегодная международная конференция исследователей Библии «Иеронимовские чтения».

К моменту открытия кафедры в МинДа я уже завершал обучение в Общецерковной аспирантуре и докторантуре (где подготовил докторскую диссертацию «Библейская Книга Екклезиаста в контексте литературы мудрости Древнего Египта»).

Так что библеистика в Белоруссии развивалась.

- Что представляет собой кафедра библеистики МинДА сейчас?

- Сегодня она ведет подготовку магистров.

Мы разработали учебный план, в который вошли дисциплины, которые, на наш взгляд, подготовят основательную базу для дальнейших научных исследований выпускников магистратуры в аспирантуре. Большое внимание мы уделили древним и новым языкам. Изучению древнееврейского и древнегреческого отводится по 180 часов, изучению современного языка – 240 часов. Студенты изучают историю библейских стран, библейскую географию, библейскую хронологию, библейскую археологию, библейскую исагогику, библейскую герменевтику, библейскую текстологию, историю библейской экзегетики, литературу межзаветного периода, апокрифическую литературу, а также ряд проблемных спецкурсов.

Ректор академии архиепископ Гурий уделяет особое внимание преподаванию иностранных языков.

Современные иностранные языки у нас преподают опытные преподаватели с большим педагогическим стажем работы, мы приглашаем и преподавателей светских вузов. В новом здании академии оборудовано несколько современных лингафонных кабинетов. В преподавании используются новейшие учебные пособия, в том числе изданные за рубежом.

Древнееврейский язык преподает архимандрит Никодим (Генералов). Древнегреческий язык должен был преподавать иерей Виктор Кулага. Но он был направлен в качестве представителя Московского Патриарха в Каир, поэтому мы привлекли специалиста кафедры классической филологии БГУ, кандидата филологических наук, доцента Арину Владимировну Кириченко.

На кафедре работает кандидат богословия, доцент иерей Святослав Рогальский, который занимается новозаветными исследованиями. При его активном организаторском участии в 2010 году в Минске прошел Пятый Международный Симпозиум исследователей Нового Завета Востока и Запада.

Среди преподавателей кафедры – молодой ученый, занимающийся проблемами библейских переводов, аспирант Общецерковной аспирантуры и докторантуры иерей Михаил Самков, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии, директор Школы катехизаторов Минской епархии, кандидат богословия иерей Иоанн Задорожин. Мы надеемся, что к нам вернется протоиерей Алексий Васин, уже четыре года находящийся в командировке в Германии.

- Многие ли студенты выбирают сейчас исследования по библеистике?

- В этом году на третьем курсе академии (который еще доучивается по старой программе), библейской темой занимается один студент.  6 человек в этом учебном году составили первый набор по специальности «библеистика».

- Они достаточно подготовлены, чтобы писать магистерские работы?

- Если говорить откровенно, результаты вступительного экзамена по Священному Писанию меня несколько удручили. При таком огромном объеме часов, которые выделяются в учебном плане семинарии на изучение Библии, от выпускников семинарий можно было ожидать большего.

- А какие темы они выбрали?

- В основном избранные темы были связаны или с личными интересами студентов, или с научными интересами преподавателей. Одна из тем, посвященная библейскому растительному миру, возникла из нашей идеи создать в новом академическом здании сад, в котором будут собраны растения, упомянутые в Священном Писании.

- Кафедра будет иметь некое ведущее направление исследований?

- Надеюсь, мы разработаем его в будущем году. На мой взгляд, оно может включать проблемы библейских переводов и изучение историко-культурного контекста Библии.

- Занятия библеистикой должны быть обязательны для всех студентов духовной школы, или это удел «избранных»? Где граница, которая отделяет знания, которыми должен обладать всякий студент духовной школы и студент библейской кафедры?

- Безусловно, дисциплина «Священное Писание Ветхого и Нового Завета» должна быть одной из самых важных дисциплин духовных школ.

Библия – это вечный и неиссякаемый источник боговедения, наших знаний о Боге и Его отношении к миру и человеку, главнейший богословский источник, учебник нашей веры, надежды и любви. Без твердых основ библейской подготовки невозможно изучение ни догматического, ни нравственного, ни сравнительного, ни всякого другого богословия, невозможно проникновение в святоотеческое наследие, невозможно истинно церковное понимание и восприятие канонических установлений Церкви. С изучения библейских дисциплин богословское образование должно начинаться, изучением их оно должно сопровождаться, а Священное Писание должно быть постоянно читаемой книгой богослова.

- Как бы Вы определили минимум знаний по библейским дисциплинам, которыми должен обладать каждый выпускник бакалавриата, магистратуры, аспирантуры?

- Студенты бакалавриата должны, во-первых, владеть хорошим знанием текста Библии, во-вторых, усвоить основные принципы православной герменевтики и православную экзегетическую традицию.

Все магистранты должны изучать основные достижения современной библейской критики и знать их православную оценку. Эти требования отражены в наших учебных планах и программах учебных дисциплин. В магистратуре возможны и общие для всех проблемные курсы по отдельным книгам или фрагментам книг.

Магистранты библейской специализации должны готовиться к работе с источниками и современными исследованиями. Магистратура по библеистике должна создавать основу для научных библейских исследований, которые осуществляются на уровне аспирантуры.

Для всех аспирантов, вне зависимости от избранного направления, целесообразно вводить небольшие курсы проблемного характера.

- Какое у кафедры есть международное сотрудничество, что оно дает? Какие направления его приоритетны для кафедры и почему? А какие бы хотелось развивать?

- Сейчас Кафедра библеистики Минской духовной академии находится в стадии становления. У нас есть определенные мысли относительно развития международного сотрудничества, есть определенные контакты. Однако на данном этапе все силы пока сосредоточены на том, что можно назвать внутрикафедральным строительством. Чтобы международное взаимодействие не превратилось в формальное перечисление не работающих договоров о сотрудничестве или просто в развлекательно-познавательные зарубежные поездки, требуется концептуальное осмысление возможных перспектив такого сотрудничества. Для нас это дело самого ближайшего будущего.

Беседовала Ольга Богданова

Общецерковная аспирантура и докторантура/Портал Учебного комитета

3 сентября 2013 года в Общецерковной аспирантуре и докторантуре имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия состоялось заседание Общецерковного диссертационного совета. Главным пунктом повестки дня стала защита диссертации С.А. Кожухова по теме «Терминология Иоанна Кесарийского Грамматика» на соискание ученой степени кандидата богословия. Диссертационный совет по результатам тайного голосования вынес решение ходатайствовать перед Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом об утверждении соискателя кандидатом богословия. Первый в истории Общецерковного диссертационного совета кандидат наук Сергей Кожухов рассказывает о своей учебе в Общецерковной аспирантуре и Латеранском университете в Риме, а также делится опытом по написанию и подготовке диссертации.

- Сергей Алексеевич, пожалуйста, расскажите о Вашей работе - почему выбрали именно эту тему, в чем ее актуальность для современной церковной науки и для Вас лично?

- Патрология и, в частности, христология заинтересовала меня еще во время учебы на втором курсе семинарии. Именно тогда я приступил к чтению и изучению текстов святых отцов под руководством опытных патрологов профессора А. И. Сидорова и С. Н. Говоруна (впоследствии архимандрита Кирилла). Иоанн Кесарийский, названный «Грамматиком», - один из тех отцов, о текстах которых исследователи узнали лишь в середине XX века. Будучи последователем Халкидонского собора (451 г.), он полемизировал с его противниками - монофизитами. Одной из важнейших тем в сочинениях Иоанна Кесарийского была терминология, которая являлась камнем преткновения в формулировках основных положений учения о Воплощении Сына Божьего между последователями и противниками Халкидонского собора. Иоанн Кесарийсий придерживался установленного отцами -Каппадокийцами и Халкидонским собором различия между терминами «ипостась» и «природа». Кесариец отождествлял первый с «лицом», а второй с «сущностью», тогда как его оппоненты отожествляли термины «ипостась» и «природа», делая их равными по значению. 

- Можно попросить Вас коротко рассказать о том, в чем суть Вашей работы, какое Вы сделали в ней главное открытие? 

- Халкидонский собор, к сожалению, был принят далеко не всей полнотой Церкви. Результатом раскола, который образовался в церковном сообществе после собора, стало создание параллельной иерархии духовенства и образование так называемых монофизитских, или дохалкидоских Церквей. Диалог с ними продолжается и в наши дни. Кроме того, христология Иоанна Кесарийского недостаточно изучена. В своей работе я анализирую важнейшие термины христологической полемики, такие как «природа», «ипостась» и другие в текстах Иоанна Кесарийского и его оппонента Севира Антиохийского. На этом основании производится сравнительный анализ значения этих и других терминов с предшествующей традицией отцов Церкви – святителей Григория Богослова и Кирилла Александрийского. Моя задача - показать, что в интерпретации терминологического аппарата в христологической полемике позиция Иоанна Кесарийского более адекватно отражает предшествующую церковную традицию, нежели подход Севира Антиохийского. Главное открытие работы состоит в том, что были найдены несколько доктринально важных отличий учения Севира от учения тех отцов, на мнение которых Севир ссылался как на авторитетное для обоснования своего учения о «единой сложной природе Бога Слова». Для иллюстрации можно привести такой пример: формула «сложная природа» - основополагающая формула христологии Севира Антиохийского – является непосредственно его изобретением. Севир Александрийский ссылается на святителя Кирилла Александрийского, однако у самого Кирилла этой концепции нет,  более того, она чужда его христологии. 

- Ваша диссертация - первая кандидатская работа, которая защищена в ОЦАД. Почему Вы выбрали для своей научной работы именно Общецерковную аспирантуру?

- Общецерковная аспирантура и, в частности, кафедра богословия, представлена ведущими специалистами церковной и светской науки, поэтому мне хотелось защищать диссертацию именно здесь. 

- Расскажите, пожалуйста, о Вашем научном пути - где учились, какие вопросы изучали, почему именно их?

- Я окончил Московскую духовную семинарию в 2005 году. Ещё со школы я был сильно увлечён древней историей, но в семинарии на втором курсе меня больше привлекли сочинения отцов Церкви, то есть патрология. Под руководством профессора А.И. Сидорова я написал дипломную работу по антропологии святителя Василия Великого с переводом с древнегреческого языка двух его гомилий «Об устроении человека». Затем продолжил свое обучение в Италии в Латеранском университете в Риме в Институте патристики «Августинианум», где у меня была возможность посещать лекции известных специалистов по истории христианства - М. Симонетти, Б. Штудер, А. Беррардино, К. Делль Оссо, А. Камплани, К. Морескини, В. Гросси, М. Принцивалли и познакомиться с обширной литературой по патристике. В 2010 году я защитил там магистерскую диссертацию, вернулся в Московскую духовную академию, и начал преподавать там Латинскую патрологию и Эгзегетику латинских отцов. В 2010 году экстерном окончил Московскую духовную академию и в том же году приступил к написанию кандидатской диссертации «Терминология Иоанна Кесарийского Грамматика» на кафедре богословия Общецерковной Аспирантуры. 

- Вы имеете возможность сравнивать различные системы образования и различные подходы к образованию. Можно попросить Вас сравнить те школы, в которых Вам довелось учиться? Какие положительные моменты в подходе к образованию Вы бы могли выделить в каждой из них?

- Как МДА, так и «Августинианум» являются духовными учебными заведениями, в них изучается церковная наука.  В обоих учебных заведениях большое внимание уделяется духовному воспитанию, поскольку студентов готовят к будущему пастырскому служению. Системы обучения, особенно за последние годы в связи с реформами в наших духовных школах, стали очень близки. Учебный процесс стал более целенаправленным. В католических университетах, и, в частности в Августиниануме, очень много спецкурсов, позволяющих сосредоточиться на одной из областей богословской науки, не оставляя и общеобязательных дисциплин. Наличие хороших библиотек при учебных заведениях в Италии даёт студентам возможность знакомиться с качественными научными изданиями текстов, монографиями и журналами на разных языках. В Италии я соприкоснулся с более либеральным научным подходом в изучении истории и богословия, чем тот, который знал по учебе в МДА, и это позволило мне лучше понять свою собственную точку зрения и получить опыт общения с несколько иной традицией. Считаю, что для православных студентов стажировка и в целом обучение за рубежом очень полезна. Именно с точки зрения приобретения научного опыта, знакомства с иным мировоззрением, культурой и языком непосредственно от представителей той или иной национальности или конфессии. 

- Чем Вы планируете заниматься в будущем (в научном и профессиональном плане)? 

- В настоящее время я занимаюсь написанием докторской диссертации в Общецерковной аспирантуре и Московской духовной академии. Планирую продолжать преподавание и занятие переводами текстов отцов Церкви с древнегреческого и латинского языков. 

{gallery}stories/news2013/11_nov/14{/gallery}

Беседовала Ольга Богданова

Общецерковная аспирантура и докторантура